Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

Особенно враждебно настроены к урегулированию 1867 г. были, конечно, чехи, у которых была причина надеяться, что государственные права Чехии получат признание аналогично правам, дарованным Венгрии. Такое признание, по крайней мере в коронационной клятве императора как короля Богемии (Чехии), Франц-Иосиф I обещал им в 1871 г. В то же время прославянский кабинет министров Гогенварта побуждал сейм Чехии сформулировать государственные требования чехов в так называемых Основополагающих статьях. Все эти надежды не оправдались из-за влияния немцев и венгров, и чехи, в течение нескольких лет бойкотировавшие парламент в Вене, столкнулись с противодействием могущественного немецкого меньшинства даже в местных законодательных собраниях Чехии и Моравии. В таких условиях руководство чешским национальным движением перешло от умеренных «старых чехов» под руководством зятя Палацкого Ф.Л. Ригера к радикально настроенным «молодым чехам», а Палацкий отказался от своей веры в обновленную Австрию.

Главной причиной разочарования Палацкого было то, что в своей внешней политике Габсбургская монархия постепенно переходила под «протекцию» Пруссии, забыв об унижении, пережитом в 1866 г., вопреки интересам и желаниям всех населявших ее народов, за исключением немцев и мадьяр. Несмотря на незаконченный характер федерализации империи, недостатки, присущие ее дуализму, и ограниченности парламентской формы правления, реформы 1860-х гг. стали бы заметным прогрессом и важным шагом в правильном направлении, если бы внутренняя обстановка в стране не пострадала от неправильной в своей основе внешней политики, уже ставшей очевидной в 1873 г., когда Франц-Иосиф I поехал в Берлин, чтобы встретиться с императорами Германии и России.

Дунайская монархия – великая держава с точки зрения ее истории, площади и населения – имела такие состав и структуру, что ввиду противоречивших друг другу национальных интересов и устремлений объединенных в федерацию народов осмотрительная мирная политика нейтралитета была единственно возможным вариантом внешней политики Австро-Венгрии. Вместо этого договоры от 1873 г., приведшие к созданию Союза трех императоров, связали внешнюю политику Габсбургской монархии с внешней политикой этих двух империалистических держав, представлявших германский и русский агрессивный национализм. После победы в 1871 г., которой способствовала позиция Австро-Венгрии, новая Германская империя Бисмарка, разумеется, не имела никаких враждебных намерений в отношении ее, но хотела, чтобы Дунайская монархия оставалась под контролем Германии и стала подчиненным союзником рейха. Российская империя – теперь официальная поборница панславянского движения под своим вдохновляющим руководством – считала реорганизованную Габсбургскую монархию соперницей в борьбе за влияние на славян, особенно на Балканском полуострове. Поэтому у Франца-Иосифа I практически не было каких-либо общих интересов с двумя другими императорами, и установление с ними дружеских отношений могло вовлечь его страну лишь в опасные, политически кризисные ситуации.

На Балканском полуострове такой кризис снова приближался в связи с движением за независимость, которое наконец началось и среди болгар и дало русским возможность возобновить свою политику вмешательства, прервавшуюся после тяжелой Крымской войны. В том же 1870 г., когда, воспользовавшись Франко-прусской войной, Россия в одностороннем порядке отказалась от своего обязательства, взятого на себя в 1856 г., не иметь военно-морской флот на Черном море, ее посол в Константинополе генерал Н.П. Игнатьев, сторонник панславизма, помог болгарам создать национальную церковную организацию – сделать первый шаг в направлении политического освобождения. Когда несколько лет спустя в 1876 г. турки жестоко подавили восстание в Болгарии, начавшееся вскоре после аналогичных волнений в Герцеговине, не только Сербия и Черногория объявили войну Османской империи, но и Россия решила вступить в этот конфликт. Однако, прежде чем сделать это, она заключила тайный договор с Австро-Венгрией, переговоры о котором вели канцлер Горчаков и министр иностранных дел двойной монархии граф Андраши. В случае победы России над Турцией весь Балканский полуостров должен был быть поделен на самостоятельные государства, однако без создания одного большого славянского государства, а Австро-Венгрия должна была получить компенсацию в Боснии и Герцеговине. В начале 1877 г. тайная военная конвенция с Россией закрепила право Габсбургской монархии оккупировать эти две провинции.

Война России с Турцией, уже неизбежная на тот момент, началась три месяца спустя. После почти года тяжелых боев и на Балканском, и на Кавказском фронтах конфликт закончился полной победой России и привел царские войска вместе с контингентами балканских народов, включая румын, к воротам Константинополя. По мирному договору, заключенному 3 марта 1878 г. в Сан-Стефано, Россия удовлетворилась небольшими, но важными завоеваниями в Закавказье, а также в устье Дуная, где она возвратила себе основную часть утраченного в 1856 г. [75]Не только Румыния, Сербия и Черногория были объявлены независимыми, но и вопреки обещаниям, данным Австро-Венгрии, было создано и большое государство Болгария. Помимо самой Болгарии в него вошли территория Фракии до Эгейского моря и вся Македония. Было очевидно, что такая Большая Болгария хотя и была вассальным княжеством под властью султана, будет российским протекторатом и расширит сферу влияния России до Средиземноморья – Греции и Албании.

Границы, определенные Сан-Стефанским договором, оставались целью болгарских национальных устремлений, вступая в противоречие с устремлениями других балканских народов, и перспектива косвенного российского контроля практически над всем полуостровом едва ли была на пользу свободного развития любого из этих народов, включая самих болгар. Да, тревога других европейских государств почти немедленно изменила ситуацию, уменьшив главенствующее положение России, но в то же время сделала Балканские страны, едва освободившиеся от османского владычества, простыми пешками в игре с позиции силы, чрезвычайно опасной для реального умиротворения всего этого региона.

Эта игра происходила на международном конгрессе в Берлине, где мирный Сан-Стефанский договор был полностью пересмотрен и заменен на договор от 13 июля 1878 г. Место встречи и роль Бисмарка в качестве посредника были свидетельством растущего авторитета Германской империи и ее желания осуществлять решающее влияние даже в тех частях Центрально-Восточной Европы, в которых Германия, по словам самого ее канцлера, не была прямо заинтересована. Но, с другой стороны, кажется сомнительным, чтобы решения этого конгресса были действительно таким ударом по авторитету России, каким их сочли лидеры панславизма. Несмотря на все протесты, в том числе Румынии, ничто не изменилось в отношении продления собственных границ России, и разочарование, постигшее болгар, укрепило их в убеждении, что Россия – их единственный друг и защитник. Более того, оккупация Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, санкционированная Берлинским конгрессом, была не чем иным, как подтверждением обещания, уже тайно данного Россией, и ей суждено было иметь самые худшие последствия для Габсбургской монархии. Обе эти проблемы оказывали влияние на Балканах до Первой мировой войны и сразу же подвергли опасности едва установившийся мир.