Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

Границы независимого княжества Болгария, установленные в Берлине, исключали не только Фракию и Македонию, которые просто остались турецкими провинциями, но и болгарскую территорию южнее Балканских гор. Этот регион, известный как Восточная Румелия, получил административную самостоятельность под властью турецкого губернатора. В княжестве, конституция которого была составлена в 1879 г. в историческом центре Тырново, вместо которого столицей стала София, Александр Баттенберг, имевший немецкие корни, племянник царя Александра II, был выбран его первым князем. Ему пришлось решать трудную задачу – удовлетворить и своих российских покровителей, которые хотели даже руководить управлением страной, и либеральную оппозицию, которая стремилась к настоящей независимости и объединению Восточной Румелии с Болгарией.

Когда в 1885 г. это объединение состоялось при поддержке других европейских государств и с согласия князя Александра, Россия возмутилась его независимыми действиями и после инцидента с похищением заставила его отречься от престола. Его замена Фердинандом Саксен-Кобургским в 1887 г., который был признан Россией не раньше 1896 г., усилила влияние Германии и Австро-Венгрии в Болгарии и стала частью постоянных действий этих империй на Балканах, которые способствовали превращению всего этого полуострова в арену опасного соперничества больших держав.

Для Габсбургской монархии основой для таких действий были Босния и Герцеговина, которые были оккупированы после подавления неожиданного сопротивления большой части населения и стали совместными владениями Австрии и Венгрии под управлением их общего министерства финансов. Это дорогостоящее и ненужное приобретение отсталой территории, которая формально оставалась частью Османской империи, еще более усложнило структуру монархии, присоединило к этому государству, в котором католицизм был одним из самых важных объединяющих элементов, почти 2 миллиона православных и мусульман и создало очень серьезные проблемы для внешней политики.

Независимая Сербия, надеявшаяся заполучить эти провинции, в которых преобладало сербское население, постоянно встречала противодействие. Введение австро-венгерских гарнизонов в стратегически важные пункты другой турецкой провинции – санджак Нови-Пазар, который отделял Сербию от Черногории, – казалось еще одним препятствием любому единству всего сербского населения в будущем и угрозой экспансии в этом направлении чрезвычайно склонной к спорам Македонии. Тем не менее в годы, последовавшие сразу за кризисом 1878 г., Сербия проводила проавстрийскую политику при князе Милане Обреновиче, который при поддержке Австрии в 1882 г. провозгласил себя королем. Когда он спустя три года объявил совершенно ненужную войну Болгарии, чтобы получить какую-нибудь компенсацию за ее объединение с Румелией, Сербия потерпела поражение и только благодаря вмешательству Австрии смогла заключить мир на основе статуса-кво. Но, как и другие Балканские государства, Сербия колебалась при выборе между следованием политике Австро-Венгрии или России, которые в любой момент могли столкнуться в этом важном и проблемном регионе.

В таких обстоятельствах может показаться удивительным, что обе империи входили в Союз трех императоров, который теперь укрепился благодаря союзническому договору между Австро-Венгрией, Россией и Германией, подписанному в Берлине 18 июня 1881 г. на три года и возобновленному в 1884 г. еще на три года. Этот договор был результатом мудрой дипломатии Бисмарка. Боясь русско-французского сближения после Берлинского конгресса в 1879 г., немецкий канцлер смог заключить союз с Австро-Венгрией и одновременно устроил встречу Вильгельма I с Александром II с целью восстановления традиционной прусско-русской дружбы. Эта дружба не пострадала ни от изменений, произошедших на российском троне, когда преемником Александра II, убитого в 1881 г., стал его сын Александр III, находившийся под сильным влиянием антигерманского панславизма, ни от заключения на следующий год Тройственного союза, в котором Италия присоединилась к двум центральноевропейским империям. И даже в 1887 г. «перестраховочный договор», который Бисмарк заключил с Россией, тайно гарантируя ей свободу действий в отношении Черноморских проливов, подтвердил старую концепцию германо-российского сотрудничества, в то время как отношения между Россией и Габс-бургской монархией так явно ухудшались в связи с ситуацией на Балканском полуострове, что Союз трех императоров больше не мог существовать.

Эти хорошо известные факты общеевропейской политики ведут к очевидному выводу, касающемуся Центрально-Восточной Европы. После внутренней реорганизации Австро-Венгрия упустила возможность стал реальной поддержкой различных народов этого региона, живущих на ее территории, проводя внешнюю политику, на которую сильное влияние оказывала Германская империя, контролируемая Пруссией. Эта внешняя политика заставила Австро-Венгрию вступать в искусственные соглашения со странами, противодействующими ее интересам, и даже не была благоприятной для ее опасных амбиций на Балканском полуострове. Не получая ничего от своего более сильного партнера – Германии, Габсбургская монархия не только оставалась открытой для требований Италии пересмотреть ее юго-западную границу, но и – что было гораздо более страшной угрозой – была объектом постоянной враждебности России.

Как и Германия, Россия была гораздо сильнее Австро-Венгрии, но у нее была серьезная внутренняя слабость – ее собственная проблема национальностей, которую она оказалась неспособной решить, в то время как Габсбургская монархия продолжала делать некоторые успехи в этом отношении. Эти успехи могли бы спасти ее, если бы не бесполезное втягивание Австро-Венгрии в силовую политику, которая вела к конфликту, связанному с лишь внешне урегулированной ситуацией на Балканах.

Не раньше, чем произошла революция 1905 г., внешний мир понял важность национального вопроса в Российской империи. До этого внутреннего кризиса, обостренного поражениями в войне с Японией, эта империя казалась настолько могущественной, что недовольство национальных меньшинств казалось не таким серьезным. Более того, в противоположность Габсбургской монархии, в которой ни один народ не составлял абсолютное большинство, в царской империи русское большинство казалось тем более подавляющим, потому что, согласно официальной версии, принятой в западной науке, малороссы, как продолжали называть украинцев, и белорусы в реальности не были национальностями, отличавшимися от великороссов.