Сергей Михеенков - Власовцев в плен не брать

– Sa maladie est parce que la balle? [41] Её болезнь от пули?

– Oui, la balle [42] Да, от пули. .

– Allemande? [43] Немецкая?

– Да, боши.

Хозяин усмехнулся, посмотрел на их береты. На берете Ивана рядом с Лотарингским крестом была приколота зелёная эмалевая красноармейская звёздочка.

Хозяин закинул ружьё за плечо и сказал по-русски:

– Идите за мной, monsieur [44] Месье. красноармеец. Быстро.

Они прошли через сад мимо колодца и вошли в дом, выложенный из такого же старого кирпича и серого гранита. В доме стояла тишина. Похоже, никого, кроме хозяина, здесь не было. Собака взвизгнула и улеглась у входа.

– Сюда. Несите её сюда, – сказал хозяин и указал на кушетку у камина.

Иван положил Николь на кушетку. Она уже не приходила в себя.

Хозяин исчез в смежной комнате и появился через минуту с металлической коробкой в руках.

– К сожалению, моя жена ушла в деревню за покупками, и ассистировать придётся вам, – сказал он. – Как вас зовут?

– Иван.

– Что ж, будем знакомы – Александр Алексеевич Языков. Доктор медицины. Бывший подданный Российской империи. А теперь скажите, сколько времени прошло с момента ранения и как раненая себя чувствовала всё это время? Да, вот что: из дома без моего ведома не выходить. Ни при каких обстоятельствах.

Александр Алексеевич разложил хирургический инструмент.

– Кто делал перевязку? Вы?

– Я.

– Режьте. Вот так, по косой. – И Александр Алексеевич подал Ивану ножницы.

Он внимательно следил за движениями Ивана.

– Не торопитесь. Рану чем обрабатывали? Мочой?

– Да. Пришлось.

– Ну, хотя бы так… А теперь хорошенько промойте инструмент с мылом и протрите спиртом.

Александр Алексеевич сделал какой-то укол.

– Нуте-с, братец Иван, приступим к нашей операции. Если не раздроблена кость, то шанс на благополучный исход есть.

– Постарайтесь, Александр Алексеевич.

Доктор усмехнулся.

– Да уж постараюсь. Она тоже русская?

– Нет, француженка. Её зовут Николь. Она из Парижа.

– Из Парижа… Ну, пусть из Парижа. Хотя проверить это невозможно. А может, из Саратова?

– Какой мне смысл вам лгать? Никакого.

– А вы откуда будете? И каким ветром – в наши палестины?

– Из Смоленской области. Под Вязьмой осенью сорок первого попал в плен. Несколько концлагерей… Потом привезли в Баденвайлер на кожевенную фабрику. Бежал. Прошлой осенью перешёл горы. Теперь здесь.

– В маки?

– Да.

– И куда потом? – Доктор кивнул на Николь. – Она не встанет сразу. Потребуется какое-то время. Рана должна затянуться. Дренаж, перевязки, снятие швов… И всё это в обстановке покоя и хорошего ухода. Вы сможете ей гарантировать эти условия там, куда вы её собираетесь утащить? Да и как тащить, тоже вопрос. Не повезёте же вы её в горы на ослах. Или мулах. Ни тех, ни других нет.

Иван молчал. Александр Алексеевич зло подшучивал над ним, над теми обстоятельствами, в которых оказался он с беспомощной Николь на руках. Он знал, что доктора люди беспощадные. Уже счастье то, что они попали к доктору, к настоящему хирургу. Что он согласился помочь. Остальное можно терпеть.

– Союзные армии высадились в Нормандии и наступают сюда, на юг. Нам тоже приказано атаковать. И в этих условиях…

– Зонд. Дайте мне вот эту длинную штуковину. Нужно определить, где находится пуля.

Доктор искал пулю недолго.

– Вот она. Слышите? – И он постучал металлическим штырьком зонда по невидимому предмету внутри раны. – Сантиметр. Она лежит поперёк. Вот в чём штука. Надо вначале развернуть. И попытаться вытащить. Признаться, давненько я этим не занимался.

– Вы не лечите?

– Лечу. Помаленьку практикую. Иногда даже в город на операции приглашают. Но огнестрельные раны… Последнюю пулю я вытаскивал из плеча штабс-капитана Первого Дроздовского полка в двадцатом. В грязной траншее на Перекопском валу. Думал, что уже больше не придётся. Уехали с женой из этого ада в тихую страну. Живём почти в лесу. Почти в горах. Вот она, ваша крестница-судьба… – И доктор бросил в эмалированный сосуд, заполненный тампонами, продолговатый предмет, похожий на сгусток крови.

После того как пуля была извлечена, Александр Алексеевич взял резиновую грушу и в несколько приёмов тщательно промыл рану специальным раствором.

– Будем надеяться, что рана чиста, и никаких осложнений не последует.

Когда операция была закончена и Александр Алексеевич начал собирать в эмалированный тазик инструменты, пёс, лежавший у дверей, встал и заскулил.

– Ну, вот и наша Мария Даниловна пожаловала.

Вошла женщина лет сорока, слегка полноватая, светловолосая. Поставила у дверей корзину, двумя руками сняла шляпку и бережно положила её на приставной столик у окна.

– Сашечка, – спросила она по-русски, не отрывая взгляда от кушетки, – что здесь произошло? Ты кого-то подстрелил?

– Да вот, Машенька, пока ты ходила на городской базар, к нам с гор гости. Из Смоленской губернии Масальского уезда…

Иван подчёркнуто вежливо поздоровался.

– Господи, только этого нам не хватало!

Мария Даниловна подошла к Николь. Некоторое время разглядывала её лицо и рану.

– Француженка, – сказала она.

– Да, она француженка, – кивнул Александр Алексеевич. – Иван, помоги-ка мне убрать здесь всё. Бери ведро, тряпку и – чтобы нигде ни пятнышка…

Через два дня температура у Николь упала. Впервые она уснула спокойным сном и проспала целые сутки.

Ухаживать за нею взялась Мария Даниловна. Бывшая сестра милосердия, «белая голубка» санитарного поезда, она тут же очистила от мужского присутствия небольшую угловую комнату, окнами выходящую в сад, куда перенесли после операции Николь, и окружила девушку такой заботой, что через неделю та уже встала на ноги. Когда дело явно пошло на поправку, Александр Алексеевич принёс из погреба корзину с вином и сказал:

– Возвращение в строй следует отметить.

Выпили. Мария Даниловна поддержала их компанию. Николь тоже привели в гостиную.

– Как лечащий врач, – сказал ей Александр Алексеевич по-французски, – могу позволить и вам, мадмуазель, фужер молодого вина.

Когда порядочно выпили, Александр Алексеевич предложил:

– А не спеть ли нам по русскому обычаю?

Иван, кажется, захмелевший сильнее хозяина, хотя пили они на равных, запел:

Хозяева смотрели на певца с удивлением.

Первой нашлась Мария Даниловна. Она тут же подхватила песню, повела вторым голосом.

Александр Алексеевич взялся за гитару. И пошло у них пошло. Точно не на востоке Франции у подножия Вогез они сидели, пили и пели, а где-нибудь в России.