Ирина Измайлова - Три ошибки Шерлока Холмса

— В шайке! Антония ему дала такую кличку! — Броулер всё ещё смотрел на коробку с речной галькой, и его глаза медленно наполнялись слезами. — Да, он украл их! Он! Копии с них сделал, ювелир ему какой-то делал, француз, имя я его забыл. Потом он садовником устроился к этому старику-коллекционеру, чокнутому. Работал у него, а сам тем временем пронюхал, что за камешками Клей охотится. Слышали о таком?

— Слышали, — сказал Герберт Лайл.

— Ещё бы вам не слышать, ищейки! — фыркнул Броулер. — Да он давно уже на каторге, чего там... Базилио навёл его на камешки, подсказал, когда брать лучше, они ведь знакомы были: когда этот самый Клей жил при папеньке-герцоге, Базилио там же в адвокатах подвизался. Ну, в назначенный день Базилио шлёпнул старикашку из духового ружья, труп в сейф затолкал, а сам им же переоделся и как будто бы в клуб уехал... Эй, вы чего не пишете, лягавые? Вы пишите, я хочу, чтоб вы изловили его и повесили, тварь этакую!

— Записано, — подал голос из угла комнаты молодой полицейский, который действительно сидел и старательно строчил на разложенном поверх сумки листе бумаги.

— Ага! — налитые кровью и слезами глаза бандита сверкнули торжеством — Да, вот беда, вам не изловить его! Но, может, потом когда... Так вот, Базилио, переодетый коллекционером, уехал, а потом вдруг вернулся. А там как раз Клей в сейфе ковыряется, да не в том отделении, где покойник, а в верхнем: он-то знал, что камешки сверху лежат. Ну, Базилио разыграл его, начал было там за оружие хвататься или звонить, что уж точно, я не помню. Тот и выпалил. Да не в него, мимо, чтобы пугнуть. Клей людей не убивал, Базилио это знал, подлюка! Есть же воры, которым кровь пустить — хуже, чем в тюрягу сесть. Джентльмены. Я бы, вот вам крест, на месте Клея кишки бы ему выпустил и по комнате развесил, а он...

Следом за этой тирадой раздалось гнусное ругательство.

— Не смейте! — рявкнул Майкрофт Холмс, второй раз проявляя удивительную нетерпимость.

— Это в мой адрес, — сказал лорд Джон. — Ничего, я потерплю.

— При чём тут вы, сэр, милорд, кто вы там? — через плечо бросил арестованный. — Я про идиота Клея. Базилио ему верёвку на шею надел, а он и не заметил. Ну, Базилио хлопнулся после выстрела, будто бы в обморок. Дурень Клей хвать стекляшки вместо сапфиров — и бежать. Слуги его увидели, давай вопить. В комнату вбежали, а там — труп уже валяется. Базилио покойника из сейфа на пол вытащил, сам — за штору, грим свой снял, пока там все туда-сюда бегали, в комнате народу полно, он и шасть из-за шторы. А его все знают. Вот так-то! И ведь не успокоился, гад! Как профессора не стало, так снова начал подбираться к этим ста тысячам. У Антонии их хватанул и смылся. Я за ним поехал, так и думая, что они у него: Антония так бы не послала, хоть и скрыла от меня, кошка этакая! Базилио признался, обещал мне, что деньга поделим пополам. А тут ещё нелёгкая дёрнула его пришить одного типа. Вот он и спрятал камни в пруд, просто в окошко выкинул. И говорит: ты достань их, а после встретимся и уедем отсюда подальше.

— Кого именно убил ваш сообщник? — спросил Лестрейд, снова обменявшись быстрым взглядом с Гербертом Лайлом.

Броулер выпрямился на стуле, и его лицо приняло более спокойное выражение.

— Кого, это не важно. Про камни, я вам рассказал и про старикашку, а это уж дело неважное.

— Почему? — резко спросил Лайл. — Потому что вы — соучастник?

— А не ваше собачье дело! — прорычал бандит. — Не до-ка-же-те!

— Докажем! — спокойно возразил молодой сыщик и посмотрел на Майкрофта Холмса, который в это время уселся на стул и делал вид, что ему безразлично происходящее и слушает он из чистого любопытства.

— Вы обещали, мистер Лайл, представить нам какого-то свидетеля, который живёт поблизости, — сказал Лестрейд. — Мы, собственно, из-за этого здесь и задержались.

Молодой человек кивнул и повернулся к двери, за которой давно уже слышались возбуждённые голоса и шарканье ног: жильцы злополучного дома пробудились от криков и выстрелов и, сдерживаемые констеблями, пытались проникнуть в необитаемую комнату, дабы узнать, что же произошло.

— Не велите впускать эту публику, инспектор, — попросил Лайл. — Мы на часок здесь ещё задержимся, ибо джентльмен, которого я вам обещал, дальше ста шагов от своего дома никуда не пойдёт. Я иду за ним, мне придётся поднять его с постели, а это дело нелёгкое, попрошу его незамедлительно придти к вам, а сам, с вашего позволения, задержусь: тут поблизости у меня ещё есть дело. Но я вернусь к концу вашего разговора.

С этими словами мистер Лайл открыл дверь и вышел, вызвав в коридоре настоящий взрыв вопросов, возгласов, восклицаний. О чём его спрашивали и что он отвечал, никто в комнате не расслышал.

Лестрейд, не торопясь, проверил записанный полицейским рассказ Броулера и сравнил его с показаниями Антонии Мориарти, которые по просьбе Герберта захватил с собой Уотсон. Все подробности совпали.

— Вы уверены, Броулер, что всё было так, как здесь написано? — спросил полицейский сыщик у арестованного.

— Всё как есть! — безразличным голосом ответил Броулер. — Я сам не видел, но как они всё это придумывали, слыхал и запомнил. Профессор меня тогда при себе держал всё время, я и в Италию, к этой ведьме с ним ездил. При мне они сочиняли, и рассказывал Базилио, как всё это обтяпал, тоже при мне.

— Подпишите показания, — потребовал Лестрейд.

Броулер подписал, отвернулся от сыщика и вновь вперился в стоящую на столе открытую серебряную коробку.

— Я могу вас утешить, — заметил Лестрейд небрежно. — Ваш сообщник остался с носом так же, как и вы. Он, как паук, запутался в собственной паутине, это у пауков, знаете ли, бывает.

— Это как это? — с надеждой спросил бандит.

— Да уж так. То, что он подменил, тоже не «глаза Венеры». Он утащил из пруда ту самую подделку, которую когда-то подложил в сейф эсквайра Леера. И, очень возможно, сам ещё не обнаружил обмана.

— Да вы что?! — арестованный так и подскочил. — Это правда?!

— Ручаюсь вам, — проговорил Уотсон, до тех пор хранивший молчание. — Мистер Лайл при мне заменил в этой коробочке, вернее, в той, что прежде была в пруду, настоящие камни поддельными.

Броулер вскочил и запрыгал на месте, пытаясь хлопать в ладоши, чему, однако, мешали наручники.

— У-р-р-а! Ай да лягавый! Ну и здорово! Ну, Базилио, сожри!!! Меня надуть собирался, скотина! А вот и сам надулся, да ещё и как! Так-то его!!!

Полицейские, не выдержав, начали хохотать, наблюдая эту пляску удовлетворённой мести. Лестрейд ухмылялся, губы лорда Джона покривила презрительная гримаса, и только Майкрофт Холмс оставался безучастен. Однако его сдвинувшиеся густые брови выдали тревогу.

— Что-нибудь случилось? — тихо спросил его Уотсон.