Мария Пастернак - Золото Хравна

— В доме. Сегодня, говорит, ночь полнолуния, он ни за что на свете из дому не выйдет. Стрелы-то больше нет! Чертов плотник!

— А сам-то плотник на месте? — фыркнул Нилус. — Или исчез вместе со своим мечом? Если так, то, глядишь, и я про полнолуние начну думать. — Он коротко хохотнул.

— Давай глянем, — сказал Стюрмир. — А может, и прав колдун, — добавил он тихо. — В такие ночи лучше сидеть дома, запершись покрепче. Тем более если пролилась кровь и если нет у тебя стрелы с серебряным наконечником. Оборотни — они ведь чуют кровь. И идут на ее запах.

Торлейв очнулся в полной темноте. Было холодно. Голова, спина и вывернутые плечи страшно болели. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой и не сразу понял, что связан. Попытался перекатиться на бок, но мокрая от крови и пота рубашка и волосы примерзли к полу. Попытался сказать что-то, но не смог — язык не ворочался.

Некоторое время он просто лежал в темноте. Снаружи разговаривали двое слуг, через отдушину доносились их голоса и смех, треск веток в костре. Он прислушался. Слова проникали в его сознание через ад в воспаленных висках и отзывались в сердце еще большим адом.

Послышался голос Стюрмира, его шаги. Дверь распахнулась. Яркий свет факела резанул по глазам.

— Здесь он! — сказал Стюрмир, пнув Торлейва в бок носком башмака. — Смотри, уже оклемался!

Подошел Нилус, в свете факела качнулось его перепачканное кровью лицо. Увидав Торлейва, он оскалил зубы и коротко рассмеялся.

— Ну что, парень с Пригорков, как дела? — весело спросил Стюрмир. — Славно тебе тут отдыхается?

— Где Вильгельмина? — прохрипел Торлейв. Лица вошедших, подсвеченные пляской огненных языков, пылали в глазах оранжево-алым.

— Воистину, и мы хотели бы знать! — рассмеялся Стюрмир. — Более всего хотели бы знать, где же Вильгельмина. Но ты не беспокойся, плотник. Мы ее обязательно найдем!

— Вам не догнать ее, — проговорил Торлейв, с трудом ворочая языком. — Она давно уже у сюсломана. Скоро приведет сюда его самого и его людей.

Стюрмир хмыкнул.

— Или ты думаешь, я зря промышляю охотою, плотник? Из ворот никто не выходил, следы не лгут.

— Она не оставляет следов, — сказал Торлейв, вспомнив, как в прошлом году в мороз он проваливался в снег по колено, а она стояла и смеялась над ним, и наст не ломался под легким шагом ее маленьких пьексов.

— Стало быть, и вправду ведьма? — спросил Стюрмир. Улыбка исчезла с его лица. — Так считает Финн. Он говорит, что твоя невеста — ведьма, как и ее бабка.

— Конечно, — с трудом проговорил Торлейв. — И они превратят вас в заячье дерьмо. — Он усмехнулся.

— Что-то тебе слишком весело, — прошипел Нилус из Гиске. — Ну да недолго тебе осталось веселиться, плотник.

— Как твое лицо, Нилус? — Торлейв продолжал улыбаться. — Мне кажется, я неплохо его украсил.

Сквозь муть в глазах, сквозь пляшущий свет факелов Торлейв увидел, как наклонился над ним темный силуэт Нилуса. Ледяное, твердое острие меча ощутил Торлейв на своем горле. Все тело его окоченело, но прикосновение клинка было еще холоднее.

«С трех ударов; с одного не сумел».

— Ты умрешь, — сказал Нилус. — Не сомневайся. Но не сейчас. Как только она будет в наших руках, ты подохнешь. Уж я об этом позабочусь!

Он резко развернулся и вышел, и Стюрмир следом за ним. Амбар вновь погрузился во тьму. Торлейв почти не чувствовал боли от раны в боку, но плечи и связанные за спиной руки страшно затекли.

— Воля Твоя, Господи, — прошептал Торлейв. — Но либо помоги мне, ради Мины и Стурлы, либо дай мне силы встретить смерть достойно.

Он снова попытался повернуться. Рубашка отдиралась тяжело, боль огнем обожгла ребра. Со второго раза удалось перекатиться набок.

В этот самый момент под полом послышался шорох. Мышь? Нет, мышь скреблась бы тише. Шорох постепенно усиливался. Доски затрещали.

— Кто это? — хрипло спросил Торлейв.

— Торве, ты жив? Я сейчас буду у тебя! — прошептала Вильгельмина.

Гнилая доска отошла, как показалось им обоим, с оглушительным треском. Однако у крыльца полыхал костер, трещали еловые ветки, и Халле с Андресом продолжали свой разговор.

Вильгельмина в темноте нащупала стянутые веревкой колени Торлейва.

— Я ничего не вижу.

— Я связан, — прошептал он. — Нож у меня за поясом.

Ее маленькая рука оперлась на его плечо, прядь ее волос коснулась его лица, а теплое дыхание — его замерзшей щеки. Он рассмеялся: все это напоминало ему их детские игры, возню в снежной крепости, когда за воротом полно снега и атакующий Рагнар Кожаные Штаны упирается коленом в грудь.

Вильгельмина разрезала веревки на руках Торлейва. Он хотел взять нож из ее рук, но окоченевшие пальцы не слушались.

— Можешь идти?

— Отсюда я выберусь и ползком, — прохрипел Торлейв.

— Мы удерем! — сказала она. — Я уверена.

Он протиснулся сквозь дыру в полу скорее волевым усилием, чем мышечным. Тело онемело, он не чувствовал ни рук, ни ног, ни даже боли в боку. Зато ломило голову и виски, и красное марево плыло перед глазами. Они выползли из-под амбара, и он чуть не упал, пытаясь подняться. В нескольких шагах от них все так же горел костер и, мирно развалясь на лапнике, беседовали Халле и Андрес.

Вильгельмина сняла с себя куртку Стурлы и натянула на плечи Торлейва, растерла его ледяные пальцы.

— Ты замерзнешь, — проговорил он окоченевшими губами.

— На мне теплая кофта. Мы быстро побежим.

— Ты думаешь, я смогу?

— Сможешь. Я спрятала лыжи и Задиру в ельнике. Луна еще не взошла, ветер качает ветки, шуршит снегом. Нас никто не увидит и не услышит.

Мороз ослаб, ветер гнал по небу быстрые облака. Двор тонул во мраке, но далеко, в южной части усадьбы, мелькали темные силуэты и рвалось на ветру пламя факелов, слышался возмущенный голос Стюрмира и басовитые выкрики Дидрика.

— Они ищут тебя в пивоварне, — прошептал Торлейв.

— Ты оживаешь?

— Понемногу. Я знаю теперь точно, что Стурла жив, и даже знаю, где он. Я слышал всё, что они говорили.

— Я тоже.

— Всё к лучшему, — Торлейв тяжело оперся на ее плечо. — Не зря я валялся в этом амбаре.

Было темно, но за озером, над дальней лесистой горой, на облаках уже заиграл серебряный свет.

— Поспешим, — сказал Торлейв. — Луна вот-вот взойдет!

Вильгельмина пошарила под еловыми лапами и вытянула оттуда две пары лыж и Задиру.

Торлейв вложил меч в ножны и сел на корточки, чтобы привязать лыжи.

Вдруг позади скрипнул снег. Вильгельмина вскрикнула. Он обернулся на ее голос, и все оборвалось в его груди.

Нилу с из Гиске стоял в двух шагах от Торлейва и смеялся. Левой рукой он прижимал к себе Вильгельмину, и клинок его меча отливал тусклой полосой света у самого ее лица.

Задира взлетел, точно его выбросило из ножен. Торлейв сжал рукоять, выставил меч перед собою в нижней стойке. Колени его дрожали, голова кружилась.