Мария Пастернак - Золото Хравна

Дорожка, расчищенная в снегу, хранила множество отпечатков крошечных ног. Казалось, маленькие альвы весь день бегали по ней взад-вперед, а ночью, когда похолодало, следы смерзлись в ледяную корку.

Вильгельмина держалась за руку Торлейва и на ходу шептала, как учила ее когда-то Йорейд:

Но вот луна, только вошедшая в последнюю свою четверть, стремительно поднялась над строем деревьев, над их черными вершинами. Она была переполовинена, точно краюха хлеба, но горела ярко. Достаточно ярко, чтобы Торлейв и Вильгельмина разглядели фигуры трех лыжников на том берегу оврага. Весельчак тоже заметил беглецов, остановился и закричал, указывая рукой в их сторону:

— Эй, Грош! Вон же они, я их вижу.

— Хозяин! Хозяин! — послышался голос Андреса. — Они здесь!

Торлейв пропустил Вильгельмину вперед. Если что — его спина укроет ее от стрел. Ноги скользили на льду, не находя упора. Он чувствовал себя беспомощным. Недоброе дело — быть открытой мишенью.

— Стюрмир! — вновь раздался голос Весельчака. — Я могу его подстрелить!

— А ну как попадешь в нее?

— Не бойся, попаду куда надо!

— Тогда стреляй!

Торлейв едва успел толкнуть Вильгельмину в спину. Оба они повалились в снег, тяжелый болт со свистом пронесся в воздухе над головой Торлейва.

Они поднялись и вновь бросились бежать. Однако перезарядить арбалет для Альгота было что глазом моргнуть.

Вторая стрела попала точно в цель. Она пробила берестяной короб, увязла в скатке шерстяного плаща, ткнулась в медную флягу, смяла ее и сбила Торлейва с ног.

— Торве! — в страхе вскрикнула Вильгельмина.

— Я цел, — откликнулся Торлейв.

Лыжи, привязанные за спиной, мешали встать. Некоторое время он бежал на четвереньках, как зверь, потом поднялся. Частый ельник на время скрыл их от глаз Альгота. Третья стрела прожужжала на расстоянии протянутой руки от головы Торлейва: Весельчак промахнулся.

— Скорее! — выдохнул Торлейв.

Вдруг чей-то певучий голос повторил его слова:

— Скорее, скорее! — И добавил: — Сюда! Бегите сюда!

Вильгельмина даже не успела испугаться. Да и почему бы маленькому скрытому народцу не прийти им на помощь — она ведь прочла заклинание? Йорейд всегда была добрым другом светлым альвам и говорила, что те иногда помогают людям. Маленькая женщина в короткой меховой шубке бежала впереди, махала рукой и повторяла:

— Сюда! Сюда!

Вильгельмина видела, как мелькают четыре светлые косы, раскиданные по плечам женщины, как блестят ее раскосые глаза.

«Не так уж он мал, этот малый народец, — удивилась про себя Вильгельмина. — Эта альва ростом с меня — ну, может, чуть меньше».

На уступах скалы лежал снег. Витые колонны оледеневшего водопада сверкали и переливались в лунном свете, точно сказочный чертог.

— Сюда! — Женщина подтолкнула Торлейва к проему в скале. Щель была узкая, и они протиснулись в нее друг за другом. Внезапная кромешная тьма напугала Вильгельмину.

— Торве! — жалобно позвала она.

— Я здесь.

Он крепко обнял ее, и она прижалась носом к его пропахшей дымом куртке, сцепила замерзшие руки за его спиной. Здесь Торлейв, его руки, стук его сердца — значит, все хорошо. Она вспомнила, как он только что упал, сбитый с ног стрелой, и обняла его еще крепче.

Они поднялись и вновь бросились бежать. Однако перезарядить арбалет для Альгота было что глазом моргнуть.

Дыхание альвы было едва слышно в темноте.

Меж тем снаружи послышались голоса и скрежет лыж о ледяную корку.

— Где они? — пробурчал Дидрик Боров.

— Ищи следы.

— Следов полно, но они старые. Бегали какие-то дети.

— Маленькие финские поганцы, — пробурчал Стюрмир. — А свежие следы есть?

— Не видать. Все обледенело.

— Все равно им не уйти, — рассмеялся Стюрмир. — Рано или поздно они придут ко мне сами, вот что забавно, Альгот. Это, пожалуй, самое потешное в нашей охоте: я их ловлю, а они сами идут ко мне! Точно рыбешки на живца! И не надо даже Финнова пения, от которого выть хочется.

Шаги и разговоры снаружи стали удаляться, они звучали все тише. Наконец альва произнесла певучим голосом:

— Можно выходить.

Лес трепетал под ветром, месяц взбирался все выше, становилось светлее.

Вильгельмина с интересом разглядывала женщину из маленького народца. В лунном свете трудно было сказать, сколько ей лет, но, кажется, она была довольно молода. Ее лицо было округло и миловидно. Длинные косы, ниспадавшие на ее плечи из-под платка, были перевиты кожаными лентами, на концах которых позвякивали маленькие амулеты из кости. Парка из оленьей шкуры была украшена и вышита цветными нитями — крупным узором из крестов, треугольников и непонятных фигур.

— Очень плохой человек Стумир! — сказала она, махнув рукою в ту сторону, куда ушел Стюрмир. — Пойдем, пойдем! Быстро! — И она добавила еще несколько слов на своем языке.

— Что она говорит? — спросил Торлейв.

— Просит надеть лыжи. Говорит, быстрее пойдем, — объяснила Вильгельмина.

— Ты ее понимаешь?

— Кажется, да… Немного похоже на тот язык, которому бабушка учила меня в детстве.

Маленькая женщина быстро бежала впереди. Вильгельмина с удивлением увидела, что лыжи ее разной длины: правая короче левой.

— Зачем это? — спросила она Торлейва.

— Чтобы удобнее было отталкиваться, — отвечал он. — Некоторые охотники тоже этим пользуются.

Они спустились в небольшую ложбинку и оказались на укромной поляне. Вильгельмина не сразу заметила приземистый дом — так хорошо был он спрятан меж скал, укрыт снегом и молодыми березками, что росли на его крыше. Вильгельмина приняла бы его за кучу хвороста или медвежью берлогу, не будь рядом плетеной изгороди, поленницы и шестов для растяжки шкур. Из отдушины поднимался легкий дымок, ветер нес его в сторону.

Громко залаяли собаки и выбежали из-за дома навстречу им, виляя хвостами. Финка протягивала к собакам руки и что-то говорила им, смеясь и трепля их косматые холки.

— Она говорит им, что мы хорошие люди и нас можно не бояться, — перевела Вильгельмина.

Торлейв усмехнулся.

— Откуда она знает?

Финка обернула к нему свое круглое лицо:

— Айли понимает хороший человек, — объяснила она и добавила, приложив к груди руку в маленькой меховой рукавице: — Я Айли.

Торлейв поклонился ей:

— Торлейв, сын Хольгера. Мы из Эйстридалира.

— А я Вильгельмина.

— Это — собаки, — финка широко улыбнулась.