Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

Трактирщик вытащил из шкафа проржавевшую кирасу и шлем и принялся яростно начищать то одно, то другое, как обычно что-то бормоча себе под нос. Потом, посчитав, что они достаточно блестят, взял лампу и початую бутылку агуардьенте и спустился в погреб, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится Пфиффер. Он забрался на большую бочку, приподнял крышку и спрыгнул в обширный резервуар, стараясь не задеть бедного фламандца, свернувшегося клубочком на дне.

– Э-эй! Мастер Арнольдо, – окликнул гасконец, сильно встряхнув спящего, – долго вы еще будете переваривать вчерашний ужин?

Сначала ответом ему было только хриплое рокотание, потом губы несчастного шевельнулись, словно силясь произнести какие-то слова.

– Говорите, говорите, мастер Арнольдо, – сказал гасконец и поднес лампу к самому лицу пленника. – Хотите пить?

– Та… пить…

– Всегда к вашим услугам, мастер Арнольдо.

Трактирщик протолкнул пленнику в рот горлышко бутылки и удерживал его, пока фламандец не сделал несколько глотков. Тогда дон Баррехо посмотрел бутылку на свет: она была наполовину пустой.

– Превосходно, мастер Арнольдо, не так ли? Ручаюсь, вы с момента своего рождения не пили ничего подобного.

Фламандец ничего не ответил. Повторно опьянев, он снова свернулся клубком и захрапел.

– Оставим его в покое, – пробормотал дон Баррехо. – Пусть отдохнет. Не стоит выливать в него всю бутылку. Это было бы крайне непредусмотрительно.

Трактирщик взобрался на бочку, поставил на место крышку и вернулся в таверну, чтобы облачиться в кирасу и шлем.

– Вот я и вернулся в воинскую братию, – вздохнул он. – Эх!.. Ведь были же славные времена!.. Драгинассе некогда было ржаветь. Кто знает, может, эти времена вернутся.

Четверть часа спустя насквозь промокшая Панчита вернулась в сопровождении красавца лет тридцати, с бронзовым, как у индейца, цветом лица и с черными усами, придававшими ему воинственный вид. Дон Баррехо не слишком преувеличивал, когда говорил Панчите о бычьей силе ее брата, потому что вновь пришедший и в самом деле был сложен из кучи мускулов и мог перешибить кулаком даже бычьи ребра.

– Ты нанял тележку, Риос? – спросил дон Баррехо.

– Да, шурин, – ответил красавчик.

– Ты знаешь, что нам предстоит сделать?

– Сестра мне все объяснила.

– Шпагу-то ты хоть прихватил? Дело может плохо кончиться.

– Ты же знаешь, что я больше привык орудовать дубиной. Вот ее я взял с собой.

– Тогда за дело. Панчита, посвети.

Мужчины спустились в погреб, не без труда подняли большую бочку и, изрядно помучившись, водрузили ее на тележку, стоявшую у дверей таверны. Бочку установили в вертикальном положении, чтобы не нарушить сон фламандца.

– Запри дверь и никому не открывай, – предупредил дон Баррехо Панчиту.

– Когда ты вернешься? В какое еще приключение ты вляпался, милый? Мы так спокойно жили!..

– Когда речь заходит о сокровищах Великого кацика Дарьена, нельзя колебаться, женушка, – ответил гасконец. – Да и потом, в моих венах течет кровь ста тысяч авантюристов, и я уже начал быстро стареть в этой своей таверне. Риоса я отошлю назад. Он составит тебе компанию до моего возвращения.

Гасконец обнял жену и пристроился позади тележки, тогда как могучий кастилец тянул повозку лучше всякого мула.

Эта ночь была не лучше предыдущей. Ветер несся над темными улицами с тысячей завываний, ломая длинные листья роскошных пальм и опустошая сады; дождь ни на мгновение не прекращался.

Брат Панчиты и дон Баррехо – один из них тянул тележку, другой толкал – уже добрались до конца улицы, когда навстречу им вышли трое мужчин, находивших наслаждение в водной купели и мирно беседовавших между собой.

– Ого! Куда это вы тащите в столь поздний час такую малюсенькую емкость? – спросил один из них, приближаясь к тележке.

– В порт, – сухо ответил дон Баррехо.

– А не стоит ли попробовать это вино, прежде чем его вылакают перуанцы или чилийцы?

– Товар опечатан, – ответил гасконец, не переставая толкать тележку.

– Черт побери!.. – возмутился другой встречный. – Можно проткнуть брюхо этой бочки и высосать немножко жидкости. Или ты думаешь, что у нас не хватит пиастров, чтобы заплатить?

– Это не мое вино.

– Ты зря пытаешься нас надуть. Мы узнали тебя. Ты ведь хозяин таверны с призраками.

– Короче, что вы хотите? – спросил гасконец, у которого кровь побежала быстрее.

– Выпить, черт тебя подери!.. – в один голос ответили трое незнакомцев, преграждая дорогу Риосу.

– Что выпить?

– То, что залито внутри этой бочки, карамба, – пояснил один из троицы.

– Что ж! Если хочешь, подними крышку, и я брошу тебя к ногам зверя, сидящего там, внутри. Ну, храбрец, хочешь взглянуть? Ты ведь не знаешь, что там спрятан ягуар?

– Шутишь! – дружно вскрикнули трое.

– Ну-ка приложите к бочке свои ослиные уши и послушайте, – сказал дон Баррехо.

– Каррай! – закричал один из них. – Хозяин вывозит привидения, поселившиеся в его погребе!.. Ходу, друзья!..

Как раз в этот момент фламандец всхрапнул, да так сильно, что даже бочарные клепки задрожали. Незнакомцы, нисколько не убежденные словами владельца таверны «Эль Моро», обступили тележку и вытянули головы в направлении бочки. Услышав хриплый рык, они в испуге отскочили.

– Каррай! – закричал один из них. – Хозяин вывозит привидения, поселившиеся в его погребе!.. Ходу, друзья!..

– И побыстрее, а то выпущу ягуара, – подстегнул их дон Баррехо. – Это пострашнее всяческих привидений.

Трое незнакомцев во всю прыть помчались прочь и быстро растворились во мраке.

– Пьяницы иногда тоже могут принести пользу, не так ли, Риос? – прокомментировал их исчезновение дон Баррехо.

– Если бы они не отстали, мне пришлось бы хорошенько поработать дубинкой, – ответил кастилец и продолжил свой путь.

– Ты знаешь, где находится посада «Рио-Верде»?

– Да, шурин.

– Там мы на время остановимся.

Дождь все не прекращался, и оба путника промокли до костей. Через двадцать минут они подошли к посаде «Рио-Верде». Как и предполагал дон Баррехо, их уже ждали в маленьком патио [87] Патио (исп.) – внутренний двор. Мендоса, Буттафуоко и Вандо. Обменявшись с пришедшими парой слов, буканьер и флибустьер вынесли из дома человека, не подававшего признаков жизни.

– Это он должен составить компанию Пфифферу? – спросил гасконец, поторопившийся снять крышку с бочки.

– Да, – ответил баск.

– По-моему, он мертв.

– Мы его напоили, чтобы он не кричал.

– Это опасная процедура, и ее нельзя применять к раненым.

– Ну, даже если он умрет, дружище Арнольдо останется.