Эмилио Сальгари - Сын Красного Корсара. Последние флибустьеры

– А теперь, сеньор Равено, вы должны передать в наше распоряжение две бочки пороха, – сказал гасконец.

– Для какой цели?

– А разве я вам не сказал? Сегодня вечером мы хотим взорвать по крайней мере часть этой крепости.

– Вы сошли с ума!..

– Ни в коей мере, сеньор Равено, – сказал Мендоса. – Мы уже провернули три хорошеньких дельца. – И уверяю вас, что завтра маркиз будет в руках графа ди Вентимильи. Вы же знаете, как он нужен графу.

– Вы храбрые люди, – сказал туренский дворянин. – На закате, если крепость к тому времени не падет, вы получите две бочки пороха. До скорой встречи, господин де Люсак, и помните, что ядра не щадят даже гасконцев, уверяю вас.

Сказав это, француз удалился, а трое приятелей продолжали пьянку, совершенно не интересуясь сражением, кипевшим в центре города.

В то время как большая часть корсаров, набранных в основном среди бывших буканьеров, управлялась с гарнизоном форта, прочие занялись грабежом, прогнав из города жителей и не желая брать пленников, которые могли причинить серьезные неудобства.

Однако они были сильно разочарованы, потому что горожане, узнав о приближении такой оравы разбойников, имели время закопать большую часть своих ценностей.

Целый день не переставали грохотать пушки, рушились дома, подвергались серьезному испытанию упорство и мастерство буканьеров.

Маркиз де Монтелимар, возможно знавший о присутствии среди флибустьеров сына Красного Корсара, стойко защищался; его не заботили ответы на постоянные предложения сложить оружие.

Тем не менее угроза Гронье перерезать весь гарнизон, если флибустьерам удастся завладеть крепостью, потрясла его.

Когда солнце зашло, испанская артиллерия повела еще более жестокий огонь, чем днем, чередуя заряды ядер и картечи.

Небо потемнело, затянутое мощными облаками, принесенными сильным западным ветром.

В отдалении сверкали молнии, слышались удары грома.

Трое приятелей, так и не покинувших за долгие часы рва перед бастионом, поднялись.

Равено де Люсан сдержал слово, приказав принести им три бочонка с порохом, по тридцать фунтов [58] Фунт – мера веса, равная приблизительно 0,45 кг. в каждом.

– Друзья, – сказал гасконец, – пришло время действовать. У вас есть фитиль, сеньор Мендоса?

– Мне их надавали с полдюжины, – ответил баск.

– Дон Эрколе, вы не боитесь?

– Чтобы фламандец боялся!.. Да что вы такое говорите, сеньор?

– Прекрасно! Теперь проверим, удастся ли нам отвалить кусок от этой проклятой скалы.

– И захватить маркиза.

– О!.. О!.. Дон Эрколе!.. Вы забегаете далеко вперед. В крепости находится две сотни человек, и с ними не так-то легко справиться, будь ты хоть гасконцем, баском или фламандцем. Пусть испанцы и не стреляют так метко, как флибустьеры, но они отлично умеют работать шпагой и алебардой, сеньор. Кто займется бочонками?

– Я, – решительно ответил фламандец.

– Дон Эрколе всегда должен быть Геркулесом, – серьезно сказал Мендоса.

Когда они покинули ров, с неба падали первые капли дождя.

Только это был не дождь: с неба сыпались градины величиной с орех; стукаясь о землю, они подскакивали с каким-то странным шумом.

Флибустьеры поспешили укрыться в домах, а двадцать крепостных пушек не прекращали греметь, словно желая состязаться с молниями, время от времени перерезавшими набрякшие дождем тучи.

Трое приятелей преодолели бастион и приблизились к крепости, пользуясь узкими тропинками, чтобы не получить заряд картечи.

Через четверть часа они достигли ровной площадки.

Лило как из ведра, и флибустьеры прекратили обстрел. Испанцы тоже стали стрелять гораздо реже, полагая, что неприятель не решится на штурм в такую скверную погоду.

Стреляли они только для того, чтобы показать: мол, мы на страже, застать врасплох нас не удастся.

– Будьте предельно осторожными, – предупредил гасконец своих товарищей. – Мы подложим порох под западный угол крепости. Он мне показался менее прочным. Все, что я вам советую, так это не шуметь.

– Испанцы пошли курить, укрывшись за зубцами или в казематах, – сказал фламандец. – Только такие дураки, как мы, могут прогуливаться под эдаким дьявольским потопом.

– Вы жалуетесь?

– Нисколько, это же нежное купание. День был слишком жарким.

– При той капельке вина, что мы выпили! – буркнул Мендоса.

– Друзья, – сказал гасконец, – пришло время действовать. У вас есть фитиль, сеньор Мендоса?

Темнота им покровительствовала, они удачно преодолели горизонтальную площадку и начали карабкаться на откос, особенно крутой в основании.

Каждые четыре-пять минут над их головами звучал пушечный выстрел, вслед за которым слышался шум рушащегося дома.

Но трое смельчаков были уже в безопасности. Только ружья могли бы достать их, однако испанцы, укрывшиеся за крупными зубцами стены, не замечали подкравшегося к стенам форта врага.

После того как погасили фонари, темнота стала кромешной.

Карабкаясь, словно козы, гасконец и его товарищи наконец-то достигли угла форта и пробрались в некое подобие свода, на котором был устроен люнет [59] Люнет – в XVII – начале XX в. так называли открытое с тыла укрепление, состоявшее из фронтального вала со рвом впереди и боковых валов; в крепостях устраивались перед стеной; имели в основном наблюдательное значение. с двумя пушками.

– Вот и готовая шахта, – сказал вполголоса гасконец.

Этот свод не смог бы сопротивляться взрыву шестидесяти фунтов пороха.

– Люнет упадет вместе с пушками.

– А потом можно идти на штурм, по крайней мере с этой стороны. Сеньор Мендоса, готовьте фитили.

– А испанцы не увидят огонь? – спросил корсар.

Тогда гасконец, немного подумав, вылез наружу и осмотрел зубцы, загораживавшие люнет.

– Куда там! – сказал он. – Кто на нас обратит внимание? Идет дождь, а в такую погоду лучше находиться под крышей. Мы закончим свое дело, и никто нас не побеспокоит.

Он вернулся под свод, где Мендоса и фламандец готовили фитили.

– Мы в полной безопасности, – сказал им гасконец, – по крайней мере до той минуты, когда бочонки взорвутся. Вы хорошо прикрепили фитили, сеньор Мендоса?

– И вы это спрашиваете у старого флибустьера?

– Ну, тогда поджигайте и – ходу!

Баск поджег трут, огонек побежал по двум просмоленным и посыпанным порохом шнурам.

Гасконец сначала убедился, что все исполнено в точности, потом поднялся во весь рост и сказал:

– На волю!.. А то взлетим вместе с крепостью.

Они покинули свод и что есть мочи побежали по откосу.

Они уже пробежали несколько метров, когда сверху послышался голос: