Виталий Гладкий - Митридат

— Я готов! — взволнованно воскликнул Диофант. — Что от меня требуется?

— Выдержка и ещё раз выдержка. Ты должен войти в доверие к Лаодике и получить под своё командование царскую хилию, а также галлов. Да, я знаю, что это будет трудно, — правильно истолковал Иорам бен Шамах сомнение, проявившееся на лице Диофанта. — Митридат Эвергет был чересчур благосклонен к сыну гиппарха Асклепиодора. Правда, за его воинские заслуги. Но я знаю и то, что гоплиты хилии и Арторикс не потерпят тугоумных бездарей, метящих на место хилиарха [116] Хилиарх — начальник хилии, тысяцкий. при посредничестве Клеона. А царица вовсе не глупа, и бунта в своих отборных войсках не допустит. Думаю, ей подскажут, кто достоин этого поста… — хитро улыбнулся иудей.

— Это всё?

— Нет. Самое главное — уберечь юного Митридата от злого умысла. Я боюсь за его жизнь.

— Ты думаешь?..

— В этом я почти не сомневаюсь. Мне довелось предпринять кое-какие меры, чтобы уберечь его от отравителей. Но зло многолико, а Митридат не Ахилл [117] Ахилл — в греческой мифологии один из величайших героев Троянской войны. . Убийца царя до сих пор не найден. Кто знает, не готовит ли он снова своё зелье…

— Мне сообщили, что внезапно исчез главный евнух.

— Я знаю. На следующий день после смерти Митридата Эвергета. Кто-то старательно заметает следы. Могу сказать больше — нового повара взяли в царский дворец по велению Лаодики.

— Неужели?.. — Диофант содрогнулся.

— Мысли человеческие нельзя прочесть, а поступки — предугадать. И в том великая мудрость творца нашего. Добро и зло непредсказуемы, но в их противоборстве рождается то равновесие, которое не позволяет царству тьмы завладеть Землёй. Как день сменяет ночь, так и эти два противоположных начала мироздания находятся в вечном движении, ведут между собой бесконечный спор. И истина в этом споре — раннее утро, когда чёрные тени голубеют, а свет ещё не настолько ярок, чтобы ослепить зрячего. Лаодика — женщина, пусть царского рода, но в её жилах течёт кровь такого же цвета, что и у храмовой иеродулы…

Царица Лаодика бесцельно слонялась по андрону. Пустынный зал множил звуки шагов, вызывая тревожное чувство ожидания чего-то таинственного, какой-то неведомой опасности, непостижимой уму. Временами ей казалось, что следом кто-то крадётся; она резко оборачивалась, её глаза впитывали пустоту и неяркий свет заката, и вздох облегчения невольно вырывался сквозь пунцовые губы.

В андрон она приходила часто. Что-то влекло её сюда; может, жажда уединения, а, возможно, и нечто другое, о чём Лаодика боялась даже подумать.

Государственные дела, в которые она поначалу окунулась с головой, теперь стали её раздражать. По-прежнему ей нравилось лишь одно: восседая на троне, принимать чужеземных послов, рассыпать царские милости, а особенно — вершить высокий суд над смутьянами: их оказалось на удивление много. Преемник опального Моаферна, новоиспечённый стратег Клеон, из жадности решивший совмещать две весьма важные в Понте должности, находил заговорщиков даже там, где их и в помине не было. То, что он просто сводил счёты со своими недругами, царицу особо не волновало, хотя об этом ей не раз докладывали придворные. Главным для неё было, чтобы конфискованное у заговорщиков имущество не миновало царской казны.

— Госпожа… — служанка-галатка появилась в андроне бесшумно, словно призрак.

Лаодика вздрогнула и отшатнулась, едва сдержав возглас испуга.

— Негодная… — перевела царица дух и больно дёрнула служанку за ухо. — Как ты посмела… в этот час?

— Простите, госпожа, но Авл Порций Туберон… — галатка склонила голову, стараясь скрыть невольные слёзы.

— Убирайся вон, дерзкая! Видят боги, я долго терпела твоё своеволие. Я приказала до ужина меня не беспокоить! — царица распалялась всё больше. — Вот как ты исполняешь мою волю! Грязная девка! Эй, кто там! — царица хлопнула в ладони. — Стража!

На зов Лаодики, не очень поспешая, явился хмурый бородатый галл.

— В эргастул эту мерзавку! Ну, что ты стоишь, как пень?! Уведи её.

Галл, что-то ворча под нос, слегка подтолкнул рабыню к выходу и равнодушно кивнул, изображая поклон.

— И скажи, пусть пригласят сюда римлянина! — крикнула ему вслед царица.

Авл Порций выглядел неважно. После отъезда Марка Эмилия Скавра он остался единственным полномочным представителем Рима в Понте. Тайное стало явным — римский агент теперь вместо варварских одежд носил ангустиклаву [118] Ангустиклава — туника с узкой пурпурной полоской, отличительный знак всаднического сословия. и занимался делами весьма далёкими от торговых операций. Он ещё больше похудел, а в глазах появился тревожный, лихорадочный блеск, так не свойственный его меланхолической натуре.

— Приветствую тебя, несравненная, — склонился он перед царицей.

— Ты, как всегда, не вовремя, — Лаодика всё ещё была во власти гнева. — И, конечно же, с плохими новостями. Я их слышу каждый день, мне это надоело.

— Вовсе нет, царица. Наоборот — известие, полученное мною сегодня из Рима, надеюсь, и тебя обрадует.

— Наверное, авгуры [119] Авгуры — в Риме одна из древнейших коллегий жрецов, ведавших гаданиями по полёту и крику птиц (ауспициям). нашли журавля, несущего золотые яйца, — съязвила Лаодика.

— Даже такое божественное знамение, случись оно, не могло бы принести квиритам больше радости, нежели смерть Гая Гракха.

— Да? Я знала его… Что с ним случилось?

— Народ не смог больше терпеть его бесчинств. К тому же он осквернил себя убийством. Когда Сенат пригласил Фульвия Флакка и Гая Гракха для оправданий, они не подчинились и, вооружившись, бежали на Авентинский холм [120] Авентинский холм — один из семи холмов Рима. , а затем заняли храм Минервы [121] Минерва — в римской мифологии богиня мудрости. . Консул Опимий — хвала ему! — действовал решительно, послав две манипулы, чтобы арестовать мятежников. Гай Гракх пытался бежать, но был убит своим рабом.

— Но какая лично тебе польза от его смерти? Ты ведь принадлежишь к всадническому сословию, а братья Гракхи для вас сделали немало. Чего стоят одни только судейские полномочия над всеми римлянами, в том числе и над патрициями, полученные всадниками из рук трибуна Гракха.

— Я — квирит! — Авл Порций был раздосадован словами царицы. — Республика была в опасности по вине братьев Гракхов. А укрепление могущества Рима — обязанность всех его граждан, независимо от сословий.

— Мне мало понятны ваши распри, — устало сказала царица, опускаясь на скамью. — Но какое отношение гибель Гая Гракха имеет к Понту?

— Самое прямое. Теперь никто и ничто не сможет помешать нам направить войска в Пафлагонию, чтобы помочь тебе, блистательная, подавить мятеж…