Патрик О'Брайан - Коммандер

— Думаю, что да.

— Тогда, если позволите, без молока. Насколько я помню, вы сказали, что ваш констапель болеет. Удобно ли будет сейчас посетить его, чтобы посмотреть, чем я могу ему помочь? Скажите пожалуйста, где находится констапельская?

— Вы рассчитываете встретить его там? Но на самом деле его каюта сейчас в другом месте. Киллик вам покажет. Констапельская на шлюпе — это там, где обедают офицеры.

Сидевший в констапельской штурман потянулся и обратился к казначею:

— Теперь тут стало свободно, мистер Риккетс.

— Вы правы, мистер Маршалл, — отозвался казначей. — Мы наблюдаем большие перемены в эти дни. Что из этого получится, я не знаю.

— О, я полагаю, что может получиться толк, — сказал Маршалл, медленно подбирая крошки со своего жилета.

— Все эти выходки, — негромким голосом, с сомнением покачивая головой, продолжал казначей. — Этот грота-рей. Эти пушки. Документы, в которых он якобы не разбирается. Все эти новые матросы, для которых нет места. Дежурство в две вахты. Чарли сказал мне, что люди изрядно ропщут. — Он мотнул головой в сторону помещения для матросов.

— Пожалуй, я соглашусь. Пожалуй, соглашусь. Старые порядки изменились, и все перевернулось. Пожалуй, мы, возможно, несколько взбалмошны, такие молодые и красивые, с нашим новеньким эполетом. Но если старые, опытные кадровые уоррент-офицеры его поддержат, то, полагаю, у него всё получится. Тиммерману он нравится. По душе и Уотту, потому что он хороший моряк, уж это точно. И мистер Диллон, похоже, знает свое дело.

— Возможно. Возможно, — сказал казначей, которому энтузиазм штурмана был издавна знаком.

— Кроме того, — продолжал Маршалл, — при новом хозяине дела, возможно, пойдут веселее. Когда матросы привыкнут к новым порядкам, они им понравятся; то же, я уверен, можно сказать и об офицерах. А главное, чтобы его поддержали кадровые уоррент-офицеры, тогда и в плавании проблем не будет.

— Что? — переспросил казначей, приложив ладонь к уху: шум и грохот заглушили слова штурмана, поскольку Диллон приказал матросам передвинуть пушки.

Кстати, именно этот шум позволил собеседникам вести разговор, ведь на судне длиной двадцать шесть ярдов с экипажем из девяноста одного человека, на котором даже в констапельской имелись отдельные каютки, отделенные очень тонкими деревянными перегородками, а то и просто парусиновыми, вести частную беседу было бы невозможно.

— В плавании проблем не будет. Я сказал, что если кадровые служащие поддержат его, то в плавании проблем не будет.

— Возможно. Но если не поддержат, — продолжал Риккетс, — если не поддержат, и если он будет продолжать выкидывать фокусы такого рода, которые, думаю, свойственны его природе, то уверен, что на борту старой «Софи» его не станет так же быстро, как это произошло с мистером Харви. Ведь бриг — это не фрегат и тем более не линейный корабль. Вы сидите прямо на головах своих людей, и они могут устроить вам веселую жизнь или сломают вас, как пить дать.

— Вам незачем объяснять мне, что бриг это не фрегат, и уж тем более не линейный корабль, мистер Риккетс, — сказал штурман.

— Возможно, мне не следовало объяснять вам, что бриг это не фрегат и уж тем более не линейный корабль, мистер Маршалл, — примирительно ответил казначей. — Но когда поплаваете с мое, мистер Маршалл, то поймете, что от капитана требуется гораздо больше, чем одно только знание морского дела. Любой хренов моряк может управлять судном в шторм, — продолжал он насмешливо, — и любая домохозяйка в штанах может поддерживать чистоту на палубах и порядок в снастях, но для того, чтобы командовать военным кораблем, нужно иметь голову на плечах, — он постучал себя по лбу, — обладать выносливостью и твердостью, а также уметь вести себя, как капитан военного корабля. И таких качеств не найдёшь у каждого Джонни-выскочки или у каждого Джека-бездельника, — добавил он уже себе под нос. — Я это не просто знаю, я в этом уверен.

У люка «Софи» бил и гремел барабан. Ему вторил топот поднимавшихся в отчаянной спешке людей, отчего бой барабана казался еще настойчивей. Но лица матросов, кроме новичков из нового набора, оставались спокойны, поскольку это был всего лишь сигнал к боевому построению — послеполуденный ритуал, который многие члены команды успели исполнить две или три тысячи раз. Каждый бежал на свой пост возле своего орудия или к ряду снастей, которые он знал наизусть.

Однако никто бы не назвал это исполнение похвальным. Многое успело измениться в прежнем привычном укладе жизни и службы на «Софи». Порядок работы с орудиями стал другим. Испуганных и напоминающих овец матросов-ландсменов числом в два десятка пришлось тормошить и подгонять, чтобы они заняли хоть какое-то место. Поскольку большинству новичков можно было доверить только выбирание снастей, да и то под присмотром, на шкафуте судна стало так тесно, что люди наступали друг другу на ноги.

Прошло минут десять, пока экипаж «Софи» бурлил на опердеке и марсах. Джек спокойно наблюдал за происходящим, стоя позади штурвала, в то время как Диллон лающим голосом выкрикивал команды, а уоррент-офицеры и мичманы судорожно носились взад и вперед, чувствуя на себе взгляд капитана и понимая, что от их стараний нет никакого толку. Джек ожидал некоторого беспорядка, но не думал, что он будет таким жутким. Однако его природное добродушие и восторженное чувство, вызванное тем, что под его командованием дело все же сдвинулось с мертвой точки, преодолели праведный капитанский гнев.

— Зачем они всё это делают? — спросил Стивен, стоявший рядом с капитаном. — Чего ради они носятся как угорелые?

— Суть в том, что каждый должен точно знать свое место в бою — в чрезвычайных обстоятельствах, — ответил Джек. — Если они будут стоять и чесать в затылке, толку не будет никакого. Видите, орудийные расчеты уже заняли свои места; то же можно сказать и о морских пехотинцах сержанта Куинна. Баковые, насколько я могу судить, все на месте. Смею предположить, что и на шкафуте вскоре будет полный сбор. Как видите, у каждого орудия стоит комендор, возле него матрос с банником и член абордажной партии — тот, что с поясом и саблей. Они образуют абордажную партию. Вот брасовый, который оставит орудие, если нам придется брасопить реи, скажем, во время боя. А вот и пожарный, матрос с ведром. Его задача — затушить огонь, если где-то загорится. Вот Пуллингс докладывает Диллону о готовности своего отряда. Теперь нам осталось ждать недолго.

На тесном квартердеке яблоку упасть было негде: штурман на рулевом посту; рулевой старшина за штурвалом; сержант морской пехоты со своими стрелками; мичман-сигнальщик; часть квартердечных, орудийные расчёты, Джеймс Диллон, писарь и прочие. Однако Джек и Стивен расхаживали так, будто они одни. Джек был окутан олимпийским величием капитана, а Стивена поглотила его аура. Это было вполне естественно для Джека, которому такое положение вещей знакомо с детства, но Стивен столкнулся с этим впервые и испытывал не то чтобы совсем неприятное ощущение призрачности: то ли эти сосредоточенные, внимательные люди по другую сторону стекла были мертвецами, всего-навсего фантомами, то ли он сам. Но в таком случае это странная, ненастоящая смерть; хотя он привык к одиночеству, к ощущению, что представляет собой некрашеную лачугу в молчаливом личном мирке, теперь у него был спутник, спутник, которого было отлично слышно.