Патрик О'Брайан - Коммандер

— Юный Моуэтт? Рад услышать от вас такое мнение о нем, — отозвался Джек, выглядевший усталым и измученным. — Нет ничего лучше, чем хорошие соплаватели. Не желаете промочить горло? Наша моряцкая выпивка, которую мы зовём грог, вы пробовали его? В море он вполне ничего. Симпкин, принеси нам немного грогу. Черт бы побрал этого парня, он так же медлителен, как Вельзевул. Симпкин! Тащи сюда грог. Чтоб он сгорел, этот сукин сын. Ах, вот и ты. Мне это не помешает, — произнёс он, ставя свой стакан на стол. — Такое мерзкое проклятое утро. В каждой вахте и на каждом посту должно быть одинаковое количество толковых матросов и так далее. Бесконечные споры. И еще… — Подавшись поближе к Стивену, он прошептал ему на ухо: — Я допустил непростительный промах… Взяв список личного состава, я зачитал имена Флагерти, Линча, Салливана, Майкла Келли, Джозефа Келли, Шеридана и Алоизия Берка — те парни, что получили «счастливый билет» в Ливерпуле, — и брякнул: «Если у нас появится ещё больше этих проклятых ирландских папистов, то половина первой вахты будет состоять из них, и нам на всех не хватит четок». Но сказал я это в шутку. Тут я заметил холодок в их взглядах и сказал себе: «Ну ты и болван, Джек, ведь Диллон из Ирландии, и он может счесть это за оскорбление своего народа». Ничего против его народа я не имею, просто ненавижу папистов. Поэтому я попытался смягчить впечатление, удачно ввернув несколько изящных шуток про Папу. Но они, похоже, оказались не такими умными, как я считал, и мне ничего не ответили.

— А вы что, ненавидите папистов? — спросил Стивен.

— О, да. И канцелярщину ненавижу. Но, знаете ли, паписты очень подлый народ, с их исповедью и прочими обычаями, — ответил Джек Обри. — Кроме того, они пытались взорвать парламент. Господи, как мы отмечали 5 ноября! Одна из моих хороших знакомых — такая милая девушка, вы не поверите, — так расстроилась, когда ее мать вышла замуж за одного такого, что сразу же принялась за изучение математики и древнееврейского — алеф, бет, — хотя была самой красивой девушкой в округе. Она обучила меня навигации, такая умница, благослови ее Господь. Она много чего порассказала мне про папистов. Я уж и забыл, что именно, но это, конечно же, очень подлые люди. Верить им нельзя. Вы только вспомните про мятеж, который они недавно затеяли.

— Но дорогой сэр! «Объединенные Ирландцы» это, в основном, протестанты. Их лидеры были протестантами. Вольф Тон и Нэппер Тэнди были протестантами. Эмметсы, О'Конноры, Саймон Батлер, Гамильтон Роуэн, лорд Эдвард Фитцджеральд были протестантами. Главная идея всего сообщества была в объединении ирландских протестантов, католиков и пресвитериан. Именно протестанты взяли инициативу в свои руки.

— Да? А я этого не знал, как видите. Думал, все они паписты. Я в это время служил на Вест-Индской базе. Но после всей этой проклятой писанины я готов ненавидеть и папистов, и протестантов, и анабаптистов, и методистов. И евреев. Нет — плевать на них на всех. Но что меня действительно расстраивает, так это то, что я обидел Диллона. Я же сам говорил, что нет ничего лучше, чем добрые сослуживцы. Ему и так достается: он выполняет обязанности первого лейтенанта и стоит на вахте на незнакомом корабле, с незнакомым экипажем, с незнакомым капитаном. Я очень хочу облегчить ему жизнь. Без взаимопонимания между офицерами на корабле не будет никакой благоприятной атмосферы. А хорошим боевым судном может быть лишь судно с благоприятной атмосферой. Вам бы следовало послушать мнение Нельсона на этот счет, и уверяю вас, он совершенно прав. Он будет обедать с нами, и я бы попросил вас быть с ним полюбезней… А, мистер Диллон. Входите, выпейте с нами стаканчик грога.

Отчасти по профессиональным причинам, а отчасти из-за природной сдержанности, Стивен давно решил не вмешиваться в застольные разговоры, и теперь, спрятавшись за щит молчания, он особенно внимательно наблюдал за Диллоном. Та же небольшая, гордо поднятая голова; те же темно-рыжие волосы и, разумеется, зеленые глаза; та же нежная кожа и плохие зубы, которые еще больше испортились; тот же учтивый вид. Хотя лейтенант был худощав и роста не выше среднего, казалось, он занимает столько же места, что и весивший четырнадцать стоунов Джек Обри. Главное различие заключалось в том, что из его облика исчезла смешливость, ушло впечатление, будто он только что придумал что-то забавное. Ничего этого в нем не осталось и в помине. Теперь это была хмурая, без капли юмора, типичная ирландская физиономия. Внешне он был сдержан, но крайне внимателен и учтив, ни в чём не проявляя мрачного внутреннего состояния.

Они ели вполне съедобную камбалу — вполне съедобную, если с неё соскрести кляр. Затем вестовой принес окорок. Окорок был, по-видимому, из свиньи, страдавшей ревматизмом. Он относился к припасам, которые офицеры закупали за свой счет. Красиво нарезать его смог бы только человек, сведущий в патологической анатомии. Пока Джек исполнял обязанности хозяина, прося вестового «прибавить парусов на носу» и «выглядеть поживей», Джеймс повернулся к Стивену и с приветливой улыбкой произнес:

— Мне кажется, я уже имел удовольствие встречаться с вами, сэр? В Дублине, или возможно в Насе?

— Не думаю, что имел такую честь, сэр. Меня часто принимают за моего кузена и тезку. Говорят, мы поразительно похожи. Должен признаться, меня это смущает, поскольку он больной на вид, с этакой лукавой усмешкой доносчика на лице. А в наших краях доносчиков презирают как нигде, разве не так? И правильно делают, по моему мнению. Хотя эти твари тут кишмя кишат. — Слова эти доктор произнес достаточно громко, чтобы его сосед их расслышал, поверх джековских: «Так, полегче… не будь он таким дьявольски жёстким… держись за кость, Киллик, да береги пальцы…».

— Целиком с вами согласен, сэр, — с понимающим выражением на лице произнес Джеймс. — Выпьете со мной стаканчик вина, сэр?

— С большим удовольствием.

Они чокнулись смесью тернового сока, уксуса и свинцового сахара, которую продали Джеку под видом вина, а затем принялись за изрубленный джековский окорок: один — движимый профессиональным интересом, другой — профессиональным стоицизмом.

Однако портвейн оказался вполне сносным, и после того как убрали со стола, обстановка в каюте стала более свободной и непринужденной.

— Расскажите, пожалуйста, о том, что произошло с «Дартом», — произнес Джек Обри, наполняя стакан Диллона. — Я слышал так много разных слухов…

— Да, я тоже прошу вас, — сказал Стивен. — С удовольствием послушаю.

— Ничего особенного не произошло, — отозвался Джеймс Диллон. — Всего лишь столкновение с жалкой горсткой каперов, стычка мелких судов. Я временно командовал зафрахтованным куттером, таким небольшим одномачтовым судном с косым вооружением, сэр. — Стивен кивнул. — Судно называлось «Дарт». На нём было восемь четырёхфунтовок, что оказалось очень кстати. Но у меня было всего тринадцать матросов и юнга, чтобы стрелять из них. Как бы то ни было, мы получили приказ принять на борт королевского посыльного и десять тысяч фунтов стерлингов монетами, чтобы доставить их на Мальту, а капитан Докрей попросил меня перевезти своих жену и сестру.