Мишель Зевако - Тайны Нельской башни

Буридан не сводил глаз с лица Валуа, надеясь уловить ожидаемый страх, но того не было, и юноша подал знак Ланселоту.

Последний потянул за веревку, так как желал вздернуть жертву, а не позволить ей упасть, – операция, которая требовала помощи двух-трех человек.

Ощутив смертельное объятие вокруг горла, граф закрыл глаза.

Буридан подал Бигорну новый знак.

– Монсеньор, – промолвил вдруг Ланселот, перестав натягивать веревку, – а вы помните Дижон? Я не спрашиваю, помните ли вы, как обещали спасти мне жизнь в Шатле, провести через весь Париж со свечой в руке, сопроводить сюда, показать мне смерть так близко, что с тех пор она снится мне каждую ночь… пьет из моего кубка, ходит со мной повсюду. Нет, об этом я не спрашиваю!.. Ух! Эх! Монсеньор, я говорю о Дижоне!

Граф вздрогнул.

– Боже правый, святой Варнава, – продолжал Бигорн, – а я вот помню! И хочу, чтобы и вы тоже вспомнили. Путь на небеса покажется вам гораздо приятнее в обществе призраков, которых зовут Анна де Драман и малыш Жан!..

– О! Мое преступление! – пробормотал граф. – Истинное преступление!

– Да. Вижу, вы начинаете понимать, монсеньор. Госпожа де Драман была заколота, и Господь, вероятно, сжалился над ее душой, так как она определенно не была тогда при смерти, учитывая тот факт, что еще за пару минут до того рокового удара вы сжимали ее в своих объятиях. А малыш Жан, в чем он-то провинился?

С побелевших губ Валуа сорвался стон.

– Малыш Жан, ваш сын!.. Сын монсеньора графа де Валуа! Он-то что сделал?.. Такое милое дитя, честное слово, с прелестной улыбкой и лучезарными глазками… Ах, как он плакал, бедняжка, когда его несли к реке с холодной зеленой водой!..

– Довольно! – простонал граф. – О! Довольно! Сжалься, Бигорн… замолчи.

– Он плакал!.. Звал мать!.. Мать, которую закололи, словно молодую лань!.. Звал отца… да, монсеньор граф, он звал отца… вас!

Ужасные рыдания сорвались с губ Валуа. Он забормотал несвязные слова, которые Буридан, весь обратившись в слух, еле улавливал.

– Ах, негодяй! В час моей смерти ты вырываешь мне сердце! Вызываешь в памяти призраков моих ночей! Преступление, настоящее преступление моей жизни!.. Этот ребенок… мой сын!.. О, я вижу… он идет ко мне, протянув свои крошечные ручки… Уведите его!.. Оставь меня, Жан! Позволь умереть спокойно тому, кто был твоим отцом!

– Так вы раскаиваетесь в том, что убили это дитя? – прошептал Буридан.

– Да!.. О, да! – прохрипел граф в эту минуту, когда уже начала оставлять жизнь.

– А если я дарую вам пощаду?..

– Пощаду! – пробормотал Валуа, вскинув бледное лицо.

– Да! Если я оставлю вас в живых, чтобы вы могли раскаяться, искупить свою вину!.. Скажите: дадите вы мне тот выкуп, который я попрошу?..

При слове «выкуп» сердце графа охватила надежда.

– Просите! – воскликнул он. – Просите и не стесняйтесь!.. Я несказанно богат!..

– Развяжи его, Бигорн!

Ланселот, судя по всему, ожидал этого приказа, так как поспешил повиноваться, хотя и бормоча себе под нос проклятия.

– Теперь, – продолжал Буридан, – я скажу, при условии какого выкупа я сохраню вам жизнь. Отвечайте, кто командует в Тампле в ваше отсутствие?

Валуа внимательно посмотрел на Буридана. Лишь теперь он начал понимать, что, возможно, этим юношей движет и некий другой мотив, нежели богатство.

– Кто командует? – переспросил он. – Капитан лучников Тампля!

– И этот капитан подчинится письменному приказу за вашей подписью?

– Беспрекословно.

– Какой бы это ни был приказ?..

– Даже если я распоряжусь сжечь крепость дотла! Даже если прикажу пойти на Лувр!..

Буридан глубоко вздохнул и даже поежился от радости. Он указал рукой на лачуги, среди которых мерцали окна кабачка «Рекой текущее вино».

– Видите тот свет? – спросил он. – Там есть зал со столами; на одном из них стоит чернильница и лежит пергамент. За столом сидят мои товарищи, которые только что расправились с вашими приспешниками. Ваш выкуп, монсеньор, таков: вы спуститесь туда со мной и напишете капитану лучников Тампля тот приказ, который я вам продиктую. Затем я уеду, чтобы проследить, как ваше распоряжение будет выполнено, а вы останетесь пленником моих друзей до моего возвращения. По моем приезде, и если все пройдет гладко, вы будете свободны. Такой расклад вас устраивает? Согласны написать приказ?

– Согласен, – бросил в ответ Валуа. – Что я должен написать?

– Сейчас узнаете.

Буридан подошел к Валуа почти вплотную.

– Сударь, – промолвил он глухо, – вы ворвались в дом, который зовется Ла-Куртий-о-Роз, и увезли оттуда девушку, причинившую не больше вреда, чем ваш сын Жан, которого, по вашему приказу, Ланселот Бигорн бросил в реку…

Граф захрипел как раненный зверь. Что то было – угрызения совести или же просто страх?

– Эту девушку, – продолжал Буридан, – вы отвезли в Тампль и бросили в темницу. Так вот, знайте же: я люблю эту девушку; она – моя невеста…

Валуа вздрогнул. Мысли лихорадочно забегали в его мозгу. Отчаяние, ненависть к Мариньи, страсть к Миртиль, внезапная ревность к Буридану – все это смешалось, оставив ему ощущение мучительного изумления…

– Я люблю ее, – продолжал Буридан, – люблю всей душой. И так как вы посмели применить к ней силу, я должен бы разбить вам голову этими камнями, вырвать вам сердце…

Его трясущиеся руки вцепились в горло Валуа, который в страхе забормотал:

– Выкуп! Я обещал вам выкуп!

– Да, – проговорил Буридан, успокаиваясь. – И так как вы поручились мне за ее жизнь своей жизнью, я дарую вам пощаду. Живите! Пойдемте, я скажу, что вам следует написать капитану лучников. Но будьте уверены: если он не подчинится, завтра к полудню вы будете уже мертвы.

– Он подчинится!.. Клянусь вам в этом Богом и Пресвятой Девой!

– Хорошо, пойдемте.

Буридан подхватил Валуа под руку и увлек за собой. Ланселот Бигорн шел сзади с кинжалом в руке, готовый заколоть пленника при первом же движении в сторону. Так они достигли хижин и вошли в зал кабачка.

– Гийом, Рике, – сказал Буридан, – вот этот человек. Что вы должны сделать завтра ровно в полдень, если я не явлюсь его освободить?

– Клянусь моим кубком, я перережу этому мерзавцу горло, вспорю ему живот, а внутренности разбросаю по всей округе!

– Не считая того, что я сдеру с него кожу и сделаю из нее коврик вместо того свиного, что покрывает мою скамеечку, – последний уж совсем поизносился.

– Присаживайтесь, монсеньор, – сказал Буридан, – и пишите.

Валуа повиновался. Буридан начал диктовать:

– «Именем короля, я, Карл, граф де Валуа, приказываю, под угрозой четвертования, моему капитану лучников незамедлительно исполнить то, что потребует податель сего послания, а именно: выпустить на волю молодую девушку по имени Миртиль, обвиняемую в колдовстве, в силу того, что обвинение признано ложным. Вышеуказанная девушка должна быть передана в руки подателя сей бумаги».