Мишель Зевако - Тайны Нельской башни

Буридан в задумчивости последовал за Готье, лицо которого сильно осунулось и побледнело, а в глазах появилась не свойственная ему жесткость.

Перейдя в соседнюю комнату, где царил полумрак, Готье подвел Буридана к трухлявому окну, на котором местами отсутствовала решетка и плотные портьеры которого были прибиты к раме гвоздями. Готье указал Буридану на дыру, проделанную в одной из портьер, и тот приник глазом к этому отверстию.

– Я провел немало часов на этом посту, – пояснил Готье. – Скажите, что вы видите, друг мой.

– Вижу большой двор, окруженный строениями, – произнес Буридан.

– Да, это служебные постройки, в которых живет целая армия ухаживающих за хищниками слуг, коими, в свою очередь, командует другой хищник – по имени Страгильдо. Но расскажите мне немного о дворце…

– Дворце?

– Хе! Да, дворце, – жилище львов, тигров и прочих дальних родственников госпожи Маргариты. Дворце, что стоит в глубине двора; его вы видите?

– Да. Каменная кладка, загон, разделенный на большие квадратные клетки, которые следуют одна за другой. Каждая сторона этого жилища снабжена толстыми железными прутьями, за которыми я вижу господ хищников, расхаживающих взад и вперед… Да, действительно могучие звери, – добавил Буридан, оторвавшись от окна.

– Способные одним своим зубом прокусить грудь или ударом лапы раздробить череп мужчины.

– Мужчины? – переспросил Буридан, внимательно взглянув на Готье.

– Мужчины или же женщины! – холодно отвечал последний. – Но вы, дорогой друг, не все рассмотрели… Вы заметили, что двор разделен на две части довольно высокой решеткой, которая проходит по всей его ширине?.. Заметили, что это окно выходит именно на ту часть двора, где обитают хищники?

– И что? – спросил Буридан, вновь прильнув к окну.

– А то, – отвечал Готье со странным смешком, – что время от времени клетки открывают, и львы выходят в этот расположенный прямо под нашим окном задний двор. Тогда в переднем дворе король и его свита занимают места под большим навесом, который вы видели, и наблюдают за забавами животных. Видели бы вы, как прыгают, как рычат эти хищники! Король хлопает в ладоши, кричит, топает ногами, грозит львам кулаком, поносит их на чем свет стоит… В общем, зрелища увлекательнее и не придумаешь!

– И что? – напряженно спросил Буридан, вообразив себе всю эту картину.

– А вот что, – продолжал Готье. – Представьте, что Страгильдо откроет клетки, представьте, что рассвирепевшие львы окажутся на свободе на заднем дворе. Представьте, что я открою это окно! Представьте, что я вытолкну вас во двор… вас или любую другую персону, которую заманю сюда!

– Жуткое будет зрелище! – кивнул Буридан.

– Ну, вы меня поняли, – сказал Готье. – Вижу это по тому, как вас трясет. Меня тоже трясло, когда я впервые об этом подумал…

– Готье, но она ведь женщина!

– Пантера, тигрица – все что угодно, но только не женщина. Ха! Сразу понятно, что вы не видели, как перед вами, опьяненным вином, духами и любовью, вырастают вдруг мертвецы, подобные тем, которых порождает лишь мозг бредящего, агонизирующего человека! Сразу понятно, что вас, жизнерадостного, смеющегося, пылающего страстью, вдруг не хватали и, связанного по рукам и ногам, не опускали в мешок, кошмарный саван, в который нас зашили живьем, чтобы вместе опустить в могилу! Я все это пережил, и доживи я хоть до ста лет, все равно буду содрогаться от страха при воспоминании об этой минуте! Посмотрите на мои волосы, Буридан, – они поседели… Я видел – о, да, видел! – как Маргарита, бледная и холодная, выслушивает мои мольбы без единого жеста сострадания! Это существо, которое вы называете женщиной, наблюдало за тем, как готовится эта страшная казнь, и у него даже не дрогнуло сердце… Буридан, мне больше неведом смех, я больше не упиваюсь вдрызг, не наедаюсь до отвалу, не живу прежней беззаботной жизнью… Мне страшно, Буридан, страх постоянно одолевает меня, в моем мозгу не рождается ничего иного, кроме фантомов страха, сердце мое дрожит от страха; ночью я, который всегда спал как убитый, так вот, если ночью где-то пробежит мышка, я просыпаюсь в холодном поту, рука тянется к кинжалу, а душа уже кричит: «Кто здесь?!..» Кто здесь, Буридан? Страх! И самый ужасный из страхов, притом, что, как вы знаете, я отнюдь не трус… Мне страшно, Буридан, страшно настолько, что я жажду ее смерти…

Буридан в ужасе взирал на этого еще несколько дней назад сильного, отважного, жизнерадостного, преисполненного безудержной легкости бытия человека, этого Готье, который схватил его за руку и, растерянно озираясь, смертельно побледнев, говорил с ним замогильным голосом. На Готье теперь стояло клеймо смерти.

– Вы поняли, Буридан, – продолжал Готье. – Когда вы прыгнули в воду, когда разрезали мешок, когда увидели нас в лодке, вы поняли, что Готье уже никогда не будет прежним… А все дело в том, что те, кого пропускает сквозь себя Нельская башня, если и не умирают, то сходят с ума. Вот и я обезумел! Обезумел от страха! Обезумел от ненависти! Вам сильно повезло, Буридан, что вы пришли слишком поздно и не попали в эту проклятую башню!

– Сегодня вечером, – сказал Буридан, – я рассчитываю явиться туда вовремя.

Готье аж подпрыгнул, от изумления едва не потеряв дар речи.

– Да, – продолжал юноша, – этим вечером мой черед идти туда. Сегодня в Нельской башне ждут меня. Сегодня Маргарита Бургундская, королева Франции, раскроет мне свои объятья и…

На плечо Буридана легла чья-то рука. Он обернулся и увидел рядом с собой Филиппа д’Онэ, белого как мел.

Готье резко развернулся, широким шагом вернулся в первый зал, плеснул в кубок вина, залпом выпил и глухо выругался.

С добрую минуту Филипп и Буридан молча смотрели друг на друга. Наконец Филипп мягко прошептал:

– Вы не пойдете, Буридан!..

Буридан не ответил.

– Не пойдете! – продолжал Филипп. – Да, Маргарита – грязная развратница, но это мое страдание, и мне от него умирать. Но чтобы вы… чтобы ты, Буридан, принял приглашение этой распутницы, которую я люблю даже несмотря на всю ее низость, которую я обожаю несмотря на всю ее подлость и кровавые преступления, которая овладела моим сердцем, рассудком, всем, что думает и бьется во мне, чтобы ты, Буридан, даже на одну ночь украл у меня Маргариту, пусть я и знаю, что ты от этого умрешь… О! Это было бы слишком, это означало бы, что нет больше чести, дружбы, надежды в этом мире…

– Надежды! – пробормотал Буридан. – Так вы надеетесь? На что можете вы надеяться?

– Да, надеюсь, Буридан! Надеюсь, что то был лишь жуткий сон в проклятую ночь. Надеюсь, что глаза и уши меня обманули, что все мои ощущения были ложными! Я верю, хочу верить! Яростно, неистово я убеждаю мой мозг в том, что Маргарита чиста, целомудренна, такова, какой я себе ее представлял… Ты не пойдешь на это свидание, Буридан… Знаешь, что творится со мной по ночам? Спроси у Готье… Как только опускаются сумерки, я хожу к Нельской башне, с кинжалом в руке прячусь в диких зарослях старой ивы и подобно разбойнику, браво, шпиону выжидаю… и я клянусь тебе, что любой, кто приблизился бы к этой башне, был бы уже мертв! Но, – добавил Филипп со странной улыбкой, – никто не приходил!.. Пока не приходил!.. Кто знает!.. О, Буридан, кто знает!..