Мишель Зевако - Тайны Нельской башни

По объявлении комендантского часа, обменявшись со спутниками многозначительными взглядами, он вышел на улицу и, сопровождаемый одним лишь Бигорном, спустился к реке и уселся на одну из балок, которые использовались в качестве подпорок для моста.

Ланселот Бигорн несколько минут молча простоял рядом, затем, видя, что хозяин совершенно о нем забыл, присел рядом с Буриданом и сказал:

– Прошу вас, господин, откажитесь от вашей безумной затеи. Уже одно то можно считать чудом, что нас еще не закололи сбиры Мариньи или не прибили приспешники Валуа, да поразит их небо и примет преисподняя…

– Аминь! – кивнул Буридан.

– Да, но если вы взвалите на себя еще и…

– Ланселот, хорошо ли ты уяснил, что от тебя требуется? – перебил его Буридан.

– Конечно. И, клянусь Баболеном и Варнавой, которые меня слышат, я хочу быть повешенным за ноги и висеть между Валуа и Мариньи…

– Как Христос между двумя ворами…

– Да, господин, я хочу быть повешенным этим постыдным образом, так как на шею веревку мне уже накидывали и…

– Ланселот, у меня для тебя важная новость.

– Да заберет чума того вертопраха, который ничего не желает слышать! – пробурчал про себя Бигорн. – Если это хорошая новость, – добавил он вслух, – придержите ее до завтра, чтобы я мог ночью поразмышлять над тем, что же такого хорошего вы собираетесь мне сказать. Если это плохая новость, тоже придержите ее до завтра, чтобы я мог поспать спокойно, если, конечно, мне вообще сегодня доведется поспать.

– Не переживай, доведется. Новость же такая: у меня кончились деньги.

– Хо-хо! – воскликнул Бигорн, вскочив на ноги, но почти тотчас же вновь уселся.

– Что ты на это скажешь? – спросил Буридан.

– Хорошая новость, господин!.. Просто прекрасная!..

– И все же, мой бедный Бигорн, если завтра я снова увижу солнце, если, пережив эту ночь, я не паду завтра от чьей-либо руки, я буду вынужден с тобой расстаться, так как, возможно, нам нечего будет пить, а я не хочу навязывать тебе эту пытку.

– Я могу пить и воду, господин.

– Бигорн, ты предан, это хорошо. Но что если мне придется соблюдать пост?

– Что ж, я тоже стану поститься, но вас больше не покину. Вы – мое социальное положение. И потом, я научу вас искусству выживания в чужих землях. Молодой, отважный, предприимчивый, даже совершая по одной вылазке в неделю, вы сможете обеспечить не только свое существование, но и мое.

– Полагаешь, из меня получится хороший грабитель?

– Я в этом уверен. Причем такой, каких мало и в Париже, который по праву считается воровской столицей. Так что, господин, если позволите уже сейчас дать вам парочку советов…

– А не отрезать ли мне тебе уши за то, что ты собираешься давать мне советы?

– Тогда отрежьте мне уж лучше язык, чтобы я не мог говорить, или если уши – то себе, чтобы меня не слышать, – спокойно сказал Бигорн. – Но я продолжу, и вот что на вашем месте…

– Время! – произнес Буридан, вставая.

Ланселот Бигорн тяжело вздохнул. Буридан зашагал вдоль реки. Бигорн следовал за ним на расстоянии, прячась то за одним деревом, то за другим.

За несколько метров от Нельской башни Буридан едва не наткнулся на неподвижную черную фигуру. Он тотчас же ее узнал: то была Мабель.

– На этот раз вы пришли! – проговорила она голосом, в котором юноше послышались странные интонации.

– Веди меня! – сказал Буридан резким тоном. – Не терпится засвидетельствовать почтение этой прекрасной и, по твоим словам, всесильной незнакомке…

Мабель даже не пошевелилась. Буридану показалось, что она дрожит и пытается разглядеть его получше. Он видел, как блестят в ночи ее глаза, и вдруг ощутил непередаваемое волнение.

– Чего ты ждешь? – бросил он грубо, чтобы смахнуть с себя непонятный страх.

– Как?! – удивилась Мабель. – Вы не захватили ни кинжала, ни рапиры?

– А что, являясь в Нельскую башню, нужно обязательно иметь при себе оружие? – вопросил Буридан, разразившись нервным смехом.

Какое-то время она молчала. Он слышал, как она шепчет непонятные слова.

– Вы говорили, – промолвила она вдруг, – что не знали ни отца, ни матери…

– Так и есть, – кивнул Буридан и помрачнел. – Не знаю даже, живы они или мертвы, и, вероятно, уже никогда не узнаю… Но довольно, милейшая. Веди меня!

– Его зовут Жан… – пробормотала Мабель, еще более жадно всматриваясь в лицо юноши.

Сделав несколько нерешительных шагов, она схватила Буридана за руку и, приглушенно вздохнув, прошептала:

– Вы говорили, что… где именно вы родились? Повторите, умоляю!

– Я, Жан Буридан, родился в Бетюне, что в графстве Артуа, от неизвестных родителей… Так записано в книге записей Сорбонны, можете сами проверить… Но хватит уже вопросов… пойдемте!

Она сделала еще несколько шагов, затем остановилась… Они находились уже у самой Нельской башни. Дверь была приоткрыта. Внутри теплился бледный свет, тоскливый и мрачный.

– Не ходите туда! – пробормотала Мабель, задыхаясь. – Если вам дорога жизнь, не ходите! Бегите, дитя, бегите! Ни днем, ни ночью – никогда больше не приближайтесь к этой башне… Ох, что же вы делаете!.. Он вошел!.. Все кончено!..

Упав на колени, Мабель закрыла лицо руками и прошептала:

– Все это время какое-то неожиданное событие или ужасные мысли встают между моим возмездием и мною!.. В тот вечер все было готово! Они оба были в моих руках… Оставалось лишь шепнуть словечко королю… Маргарита Бургундская и Карл де Валуа… ничто не спасло бы убийц моего ребенка… но случилось непредвиденное: Маргарита вернулась в Лувр в тот самый момент, когда я уже собиралась пойти к королю… И сегодня все готово! Словно ангел смерти, я должна лишь сходить в Лувр, взять Людовика за руку и привести сюда! Но сейчас меня останавливает ужасная мысль…

– Да, ужасная мысль, – продолжала Мабель по прошествии нескольких секунд, на протяжении которых она слушала, не донесется ли из башни какой-нибудь шум. – Но почему при виде этого юноши у меня так часто бьется сердце?.. Если у него и остается шанс спастись, почему я так хочу оставить ему этот шанс? Не потому ли, что его зовут Жан?.. Не потому ли, что у него нет ни отца, ни матери! Что это – жалость? Будь проклята жалость! Разве меня они пожалели?.. Или моего сына, моего Жана?..

Буридан вошел в башню.

Подобно Филиппу и Готье д’Онэ, он заметил, как за ним поспешно закрылась дверь. Как и они, последовал за человеком, который подал ему знак, и поднялся по винтовой лестнице. Как и они, наконец, был проведен в наполненную приятными ароматами, теплую, освещенную мягким светом комнату.

На стенах висели большие картины, представлявшие Госпожу Добродетель, Госпожу Красоту и прочих в чрезмерно сладострастных позах.