Виктор Лаптухин - Русский Бокондо

— Я мог бы тебе помочь в этом деле, — предложил Николай.

Без лишних слов сообщил, что его страна хотела бы получить образец нового японского снаряда и готова щедро отблагодарить за оказанную услугу.

Старина Боб выслушал все очень внимательно и быстро принял решение:

— Если эти азиаты пользуются нашими новинками, то и нам не грех кое-что заимствовать у них. Уверен, что британские мастера у этих снарядов уже все нутро распотрошили и на весах взвесили. Вы, янки, наша родня, и на Тихом океане вам с японцами еще предстоит иметь дело. Поэтому чем меньше неожиданностей будет у вас, тем лучше.

О всех деталях договорились не сходя с места.

На следующий день в тихой прибрежной аллее Николай принял завернутый в мешковину предмет, аккуратно положил его на дно коляски.

— Тяжелый, как дотащил?

— Всего-то сорок пять килограммов. Да тут и не так уж далеко. Этот выход не охраняется.

Боб отогнул край мешковины, потер стенку снаряда. Из- под смазки показались восьмизначное число и пара иероглифов.

— Товар первый сорт! — улыбнулся Николай. — Не хватятся?

— Не беспокойся, взял не из первого ряда. На его место положил точно такой же — наш шестидюймовый. Будут обратно грузить, времени на проверку не будет, а когда разберутся, в чем дело, я уже буду на пути в Англию. Да поверь мне, столько лет с ними дело имел, шума поднимать не будут, побоятся, как они говорят, «лицо потерять».

Быстро смеркалось и по пустынному в эти часы шоссе Николай гнал, не жалея лошадей. На половине пути со свежей упряжкой поджидал Макубата.

К портовым складам Кейптауна подъехали глубокой ночью. Старик зулус отпер ворота, кивнул им, как старым знакомым. Прошли в пакгауз, где лежали тюки приготовленных к отправке шкур. Вскрыли один из них и при свете фонаря завернули снаряд в шкуры зебр.

Макубата от усердия сбросил рубаху, ворочал тюки как заправский грузчик. Вдруг он замер, сделал какой-то непонятный жест и исчез.

Николай настороженно прислушался, поднял фонарь, но никого не увидел. Ох уж эти африканские штучки, опять какие-нибудь ночные духи померещились. Тут дело надо скорее кончать, тем более, что осталось совсем немного.

За спиной кто-то кашлянул.

— Чем это вы занимаетесь, господин Крейн? Никак что-то прячете?

Даже в слабом свете фонаря ни с чем другим нельзя было спутать этот острый нос и щеточку усов. «Губернаторская сопля». Все-таки выследил…

— Я давно уже подозревал вас, господин Крейн, в незаконной деятельности. Догадываюсь, что исчезновение троих моих сотрудников тоже ваша работа. Теперь вот сам вижу, как вы пытаетесь вывезти золотые самородки. Объявляю груз конфискованным! Завтра в канцелярии губернатора…

Но договорить не успел и рухнул на пол. Из темноты блеснули белки глаз и зубы Макубаты.

— Совсем близко подобрался, — извинился он. — Если бы ты, хозяин, не работал рядом со мной, то я бы его приближение сразу почуял. Запах белого человека ни с чем не спутаешь, он чувствуется издалека. Что теперь с ним делать?

Все произошло так быстро, что последний вопрос ухмыляющегося зулуса окончательно лишил Николая самообладания. Он только плюнул и в сердцах раздельно сказал по-русски:

— Да пошли вы все!..

Зулус внимательно дослушал до конца незнакомую речь, согласно кивнул. Молча подхватил тело и бесшумно скрылся в темноте.

Через пару дней Николай отправлял свой груз в Европу. В таможне Джим штамповал накладные, поделился последними новостями:

— Слышал, наш констебль утонул. Выловили где-то у причала.

— Не нашел для купания другого места?

— Да он давно спился. Говорят, как последний бушмен, стал даже шимияну употреблять. Пьяный в воду и свалился… Послушай, Питер, эти шкуры действительно кто-то покупает? Что, в Париже делают модные сумки из зебры? Ну и чудеса!

Отгрузка прошла без происшествий, и грузовой пароход поднял якорь. Только услышав его прощальный гудок, Николай почувствовал, как с души свалился камень. Отправился на почту и дал необходимую телеграмму.

Но за всеми этими заботами сиднем сидеть в Кейптауне Николаю не приходилось. Хитроумное начальство ставило порой весьма каверзные задачи.

После того, как устроился на новом месте, потребовалось осмотреть окрестности. Началось с того, что на наемном норвежском китобойце прибыл некий господин, которому следовало помочь. Вместе пошли на север к пустынным берегам соседней колонии Германская Юго-Западная Африка, в бухту Ангра-Пекена. Судя по морским картам и описаниям в лоциях, в здешних пустынных краях это было одно из немногих мест, где крупные суда могли загрузиться углем или просто отстояться в непогоду. Но командование флотом чужим картам не верило, поэтому прислало своего человека и велело все проверить на месте.

Несколько дней стояли на якоре напротив поселка Люде- риц, самого жалкого германского колониального владения на африканских берегах. Команда делала вид, что чинила машину, а Николай с напарником мотались на шлюпке вдоль унылых серых мысов и пустынных заливов довольно обширной бухты. Для отвода глаз ловили рыбу.

Берега были песок да камень, ни деревца, ни кустика. В нескольких дощатых бараках скучали представители германских колониальных властей, почти весь гарнизон ушел в поход на какое-то взбунтовавшееся племя. Поэтому неожиданным гостям были только рады и не приставали с расспросами. К тому же норвежский капитан оказался красноречивым собеседником, знал массу историй и щедро угощал немцев контрабандным коньяком. Тем временем Николай с напарником исписали много бумаги, одно уточнили, другое добавили, а кое-где и подправили. Затем китобоец ушел своим путем, а американский торговец Крейн вернулся в Кейптаун на шхуне, что время от времени доставляла в это забытое Богом место продовольствие, а в сухой сезон и пресную воду.

На восток в Дурбан Николай плавал один. Тут уж причина была законная, не просто морская прогулка с приятелем. Везде и всем объявлял — фирма готовится открыть второй магазин. Собеседники соглашались, этот быстро растущий южноафриканский порт на индийском океане по своему обороту начинает догонять Кейптаун, в нем можно делать хорошие деньги. Вот только с погодой на этот раз не повезло. Когда элегантный пароход местной компании вывел из Кейптауна, волнение было еще терпимым, но после того, как обогнули мыс Доброй Надежды, ветер стал крепчать. Словно оправдывая его прежнее название — мыс Бурь, Индийский океан встретил судно жестоким штормом. Черно-синие громады волн с гребнями белой пены закрывали горизонт, нависали над палубой и с грохотом рушились за кормой. Пароход валило с борта на борт, швыряло вверх и вниз. Стальной корпус выдерживал, но, казалось, что все его части ходят ходуном и вот-вот готовы рассыпаться. Порой от волны не удавалось уйти, и тогда громовой удар заглушал визг и скрежет металла, треск дерева.