Виктор Лаптухин - Русский Бокондо

Потом все тщательно укрыли. Камни клали сухой прогретой солнцем стороной, так что они не выделялись на общем фоне, пучками травы заплели свои следы. Хитрый Крис поверх фугаса еще и веточку придорожного вьюнка с голубыми цветочками воткнул.

Главное — успели! Наблюдатели дали предупредительный выстрел, и вскоре показался бронепоезд. Мощный паровоз, словно колоколом, накрытый броневым колпаком, медленно толкал перед собой платформы, груженные запасными рельсами и шпалами. Приземистые вагоны щетинились стволами пушек и пулеметов. Прямо-таки сухопутный броненосец! Это была не кустарная самоделка покойного Генриха, а фирменная заводская работа!

Не доезжая до завала, бронепоезд встал, из его вагонов выскочили фигурки в «хаки», разбежались вдоль насыпи. Не жалея патронов, пулеметы ударили по соседним кустам. С дальнего холма им ответили наблюдатели, и солдаты заспешили, начали разбирать завал. Их небольшая группа двинулась вдоль рельсов и вскоре обнаружила первый фугас. Замахали руками, позвали на помощь. К ним от бронепоезда затрусил какой-то коротышка в офицерской фуражке, видно, минер. Тут с противоположных холмов открыли огонь ребята дядюшки Редена, значит, уже успели навьючить взрывчатку. Спутники Николая тоже не остались в стороне, выпустили по обойме.

Тем временем солдаты убрали завал и сняли обнаруженный фугас, низко пригибаясь к земле, начали отходить к вагонам. Нескольких своих, задетых пулями, обратно тащили на руках. Видно было, как коротышка устроился на передней платформе, чтобы самому высматривать путь. Паровоз дал гудок и, вторя ему, в сторону холмов бабахнуло одно из орудий. Бронепоезд набирал ход и резво покатился к холму, из- за которого вился густой паровозных дым и поднимались клубы пара.

Надо думать, машинист-ирландец получил строгий приказ сделать все, чтобы привлечь к себе внимание.

Замедлитель сработал не совсем точно. Рвануло под вторым вагоном и паровоз остался цел. Всем своим огромным весом он навалился на вздыбившийся вагон, подмял его под себя и медленно, выворачивая шпалы, сполз с уклона. За ним начали громоздиться друг на друга хвостовые вагоны. Что происходило дальше, рассматривать уже не было времени, из- за кустов появился Макубата с лошадьми.

Сейчас, по дороге к моету, можно было перемолвиться несколькими словами со старым знакомым.

— Что же ты дома не сидишь? Ведь собирался жениться.

Макубата не скрывал радости от встречи, сиял белозубойулыбкой. За эти несколько месяцев он заметно изменился, стал держаться увереннее, раздался в плечах, на поясе открыто носил в ножнах широкий английский штык. Только где-то в глубине его глаз порой мелькало прежнее выражение, но жадное юношеское любопытство сменил внимательный, все запоминающий взгляд.

— Я воюю, хозяин, у нас в роду все мужчины воины. Война белых людей друг с другом совсем не похожа на наши войны. Ваши ибуто, импи и инкоси [30]действуют по-другому, чем мы привыкли. Смотреть на это очень интересно… Хозяин, великий ивдуна велел передать тебе привет.

— Где он сам? Тоже наблюдает за войной белых людей? — На этот вопрос Николай не услышал ответа, поравнялись с остальными, и ликующий дядюшка Реден встретил его с распростертыми объятиями.

— Ну, сынок, порадовал! Такого зверя свалил и как все искусно проделал. Теперь скачем к мосту! Как думаешь, на него взрывчатки хватит?

Рысили в стороне от других, обсуждали порядок дальнейших действии.

— У тебя, отец, вижу и кафры в коммандо служат. — Николай кивнул в сторону Макубаты и еще нескольких чернокожих всадников.

— Что делать, война заставила. Огнестрельного оружия я им, конечно, не доверяю, но в наших рейдах без них обойтись трудно. Мы же не в окопах сидим, а при сборе информации они очень помогают. У англичан их еще больше служит.

— Измены не боишься?

— Да нет, верность они хранить умеют. Конечно, с ними надо уметь ладить — они ребята смелые, но порой хладнокровия им не хватает… Алана помнишь? Мне говорили, что ты раньше имел с ним дело, поэтому сам знаешь, как он к кафрам относятся. Во время одной операции кто-то из них его и выдал англичанам. Ну те, конечно, не пощадили. Потом уж и мы от селения этого предателя и всего его рода ничего не оставили.

Замолчали. В быстро наступающих сумерках дробно стучали копыта по каменистой тропе, пофыркивали лошади. Негромко, как бы про себя, собеседник Николая произнес:

— Эта война всем нам еще долго будет вспоминаться. То, что мы с англичанами сражаемся, на глазах у кафров кучи своих трупов по всему вельду оставляем, даром не пройдет. В годы моей молодости белый человек с ружьем на коне был для них как непобедимый бог, против него они боялись далее свое колдовство и амулеты применять. А сейчас? Кафры очень наблюдательны, от них не скроешь того, как белые от ран умирают и как в страхе с поля боя бегут. Что будет, если они нашим оружием научатся владеть?

Отвечать Николай не стал. Подумал, что это, пожалуй, действительно первая большая война, которую люди с белым цветом кожи ведут между собой за пределами Европы. Но тут от ночного холода и тряски в седле заныл пробитый бок. Только бы рана не раскрылась, это уж совсем будет некстати.

С мостом все получилось быстро и просто. Английский генерал, видимо, решил, что после взятия Блюмфонтейна опасаться буров не стоит, да еще понадеялся и на охрану бронепоезда. Поэтому свою бригаду он разместил в трех километрах от моста. На берегу Модера у костра дремало лишь несколько часовых.

Только один из них успел проснуться и выкрикнуть слово, которое теперь все чаще и чаще наводило ужас на англичан — «коммандосы»!

Заряды заложили под среднюю и две боковые опоры, динамита не пожалели. Когда смолкли раскаты взрыва и осела водяная пыль, в первых проблесках зари стало видно, что один пролет моста далеко отброшен в сторону, а остальные рухнули в реку.

Взрыв моста через Модер остановил продвижение англичан. Без железной дороги снабжать такую огромную армию в малонаселенной стране оказалось невозможно. Непривычная нехватка продовольствия, фуража, боеприпасов сразу же сказалась на духе войск. Многокилометровые переходы по пыльным дорогам выматывали солдат и наносили большие потери, чем самые жестокие сражения. Многочисленные журналисты, аккредитованные при войсках, писали душераздирающие репортажи о «лишениях наших бравых парней», не имеющих порой горячей пищи, вынужденных пить сырую воду, страдающих от солнечных ударов и поносов, до крови стирающих ноги во время бесконечных маршей.

Известный поэт Редьярд Киплинг, активно создававший по всей Англии «ружейные клубы» и организовавший сбор пожертвований в пользу солдатских семей, лично прибыл на фронт. Вскоре вся Англия повторяла строки его стихотворения с непоэтичным названием «Сапоги»: «День-ночь, день- ночь, мы идем по Африке… все по той же Африке… где пыль-пыль-пыль от шагающих сапог и отдыха нет на войне солдату».