Виктор Лаптухин - Русский Бокондо

— Понял. Покажи мне, какие у вас имеются взрыватели и все остальное. И еще — где мне можно будет немного передохнуть и сменить повязку, пока ваш паровоз не пригнали.

Старенький паровоз трясло и подбрасывало на стыках рельс, угрожающе кренило на поворотах. Натужно кряхтя, он медленно вползал на подъемы и потом стремительно скатывался вниз, какими-то всхлипывающими свистками предупреждая всех о своем появлении. Машинист-ирландец ругался последними словами, выжимая ход из этой древней машины. Призывая в свидетели всех святых, он пытался объяснить, что на таком угле, да еще по такой разболтанной колее ехать быстрее просто невозможно.

Сначала дядюшка Реден хмуро выслушивал эти причитания, но потом положил руку на рукоятку маузера и сурово произнес:

— Не богохульствуй! Если хочешь жить — прибавляй ход.

Заглянул в прицепленный позади паровоза тендер, позвал:

— Крис, помоги!

В паровозную будку влез верзила с бычьей шеей и маленькими бесцветными глазками. Молча выслушал приказ, забрал у оторопевшего помощника машиниста лопату и начал методично швырять уголь в топку.

Уже давно рассвело и мимо проносились придорожные поселки и полустанки. Во многих местах жители спешно грузили на повозки домашние вещи и запасы зерна, угоняли скот и уходили подальше от железной дороги.

На какой-то станции единственную колею занял встречный поезд, до отказа набитый испуганными пассажирами. Люди уверяли, что англичане следуют за ними по пятам, требовали немедленно пропустить их в столицу, умоляли, грозили, размахивали перед носом дядюшки Редена какими-то бумагами. Но тот не вступал в дискуссии, просто кратко упомянул о приказе командования и потребовал от машиниста немедленно очистить главный путь. Потом прошел к начальнику станции и просил дать по линии телеграмму, чтобы его паровозу везде был обеспечен свободный проезд.

С опаской косясь на обвешанных оружием спутников дядюшки Редена, начальник поспешно согласился. Однако тут в дело вмешался станционный телеграфист, который решительно заявил, что без распоряжения из главного управления почт и телеграфа республики он подобную телеграмму никому посылать не будет.

Старший бур внимательно посмотрел на этого узкогрудого молодого человека, который, побледнев от волнения и слегка заикаясь, повторил, что никто не имеет права произвольно менять расписание движения поездов.

— Крис, быстро приведи хозяина вон из той лавочки. А ты, сынок, судя по произношению, не из наших мест. Зачем приехал?

— Я гражданин Великобритании и здесь работаю по контракту с правительством Трансвааля, в котором точно перечислены все мои права и обязанности.

— Мистер Симеон приехал к нам по совету врачей, — поспешил вмешаться начальник станции. — У него слабое здоровье, но он добросовестно выполняет свои обязанности. Кроме того, инструкция запрещает…

— Помолчи! — прервал его дядюшка Реден. — Послушай, сынок, сейчас идет война и я тоже выполняю приказ правительства Трансвааля. Ты должен понять, что твой отказ можно расценить совсем по-другому. Ведь ты же англичанин, а я спешу и не могу на каждой станции объясняться со всеми встречными. Ты понял, сынок?

— Я пацифист и мне нет дела до вашей проклятой войны и грязной политики британского империализма. Мы все видим, что вы и ваши головорезы незаконно остановили пассажирский поезд и не позволяете гражданским лицам, женщинам и детям как можно скорее покинуть зону боевых действий! — Молодой человек внезапно сорвался на крик, его лицо покрылось пятнами. — Я не буду посылать вашу телеграмму!

Из толпы, собравшейся под окнами станционного здания, раздались одобрительные возгласы.

— Он прав! Пропустите поезд с женщинами и детьми!

— Позор! Это самоуправство!

— Долой войну!

Дядюшка Реден повернулся к кричавшим.

— Вижу, что большинство из вас это вполне здоровые мужчины. Сейчас отдам приказ своим ребятам и через две минуты каждый из вас, кто еще будет торчать под окном, окажется мобилизованным для нужд фронта. Он отправится с нами. Поезд с женщинами и детьми проследует в тыл, как только мы покинем эту станцию.

Площадь перед вокзалом мгновенно опустела.

— Ты приехал к нам в очень неудачное время, сынок. Так отправишь телеграмму?

— Нет. Но я буду жаловаться…

— Хватит!

Дядюшка Реден повернулся к лавочнику, которого уже привел Крис.

— Садись и пиши. Протокол заседания военно-полевого суда. Начальник станции — председатель суда, я — обвинитель, ты — секретарь. Укажи дату, название станции, мне сделаешь копию. Теперь пиши — господин Симеон обвиняется в неисполнении приказа военных властей и по законам военного времени приговаривается к смертной казни… Члены суда разборчиво ставят свои подписи. Крис, выполняй приговор. Да поставь его к стенке, а то, как в прошлый раз, пуля пройдет навылет, заденет еще кого-нибудь. Ты, начальник, садись за аппарат и сам отстучи телеграмму. Путь уже свободен? Тогда поехали! Быстрее! И так мы здесь полчаса потеряли.

Дальше паровоз мчался без задержек. На всех встречных станциях железнодорожники махали ему флажками. Предупреждали, что путь впереди свободен.

Уже во второй половине дня за очередным холмом заметили на насыпи двух всадников, один из которых при приближении паровоза стал махать чем-то пестрым.

— Стой! — крикнул машинисту дядюшка Реден. — Это мои люди.

Когда сблизились, в одном из всадников Николай не без удивления узнал Макубату. Но для расспросов не было времени, второй всадник, все еще сжимая в руке цветастый шарф, докладывал:

— Англичане на бронепоезде стоят в пяти километрах отсюда, чинят взорванный нами путь. Скоро закончат. Наши наблюдатели не спускают с них глаз, остальные люди в лощине, ждут приказаний.

— Мост надо взорвать любой ценой, — промолвил старый бур. — Взрывчатку навьючим на лошадей, пойдем в обход. До Модера теперь уже близко.

— А бронепоезд? Он же далеко от моста не отходит, нас перестреляют еще до того, как подойдем к реке.

— Отец, отгони паровоз за холм, там и разгружайся, а бронепоезд я свалю, — предложил Николай. — Дай мне в помощь Криса и еще двух человек.

Получив согласие, сразу же принялись за работу. Что надо было делать, помощники поняли с полуслова. Парни таскали камни и рубили придорожные кусты, быстро громоздили на рельсах завал. Шагах в ста от них Николай разгреб под рельсом гравий, заложил динамитную шашку, честь по чести приладил взрыватель. Потом изобразил маскировку, забросал все кое-как песком и травой и бегом пустился к небольшому уклону, где уже копался Крис.

Этот работал не торопясь, каждый камень с насыпи снимал осторожно, аккуратно клал в сторонку. Второй фугас поставили глубоко, для него выбрали взрыватель с замедлителем.