Виктор Лаптухин - Русский Бокондо

Прибежавшему на звук выстрела патрулю пришлось давать объяснения. Сказал, что сам так перепугался, что не запомнил внешность нападавшего. Зато Якобу без стеснения выложил все, что думает по поводу использования детей в подобных акциях. Не без ехидства посоветовал не посылать в таких случаях людей, имеющих приметное родимое пятно на щеке, и лучше координировать работу подпольных групп в городе и его окрестностях.

Больше ничего подобного не случалось.

Уже кончался март 1902 года, отшумели последние грозы и наступила здешняя жаркая и пыльная осень.

Как обычно, с Якобом встретились на новом месте — оба строго следовали всем правилами конспирации. На этот раз информация была важной. Английское командование собиралось предложить генералам буров встретиться в местечке Клерксдорп для переговоров о прекращении военных действий. Даже готово было выдать охранные документы, для того чтобы они смогли пройти через все посты и караулы.

— У полковника в сейфе видел бумагу, — предупредил Николай. — Он принес ее из штаба и в случае успешных переговоров должен немедленно напечатать на первой странице своей газеты.

— Что за бумага?

— Проект мирных условий, которые англичане предложат вашим генералам. Главное в них — это требование прекращения военных действий, признание верховной власти Великобритании, сдача оружия. Упоминается также, что уитлендеры получат равные со всеми белыми жителями права. Со своей стороны англичане предложат сохранить местное самоуправление, объявят амнистию тем, кто воевал, и возместят убытки, понесенные во время военных действий. На это обещают дать три миллиона фунтов стерлингов.

— Что говорится о кафрах?

— Знаешь, эту бумагу я не мог долго рассматривать. Не помню, чтобы в ней о кафрах что-то говорилось.

— Хорошо, с ними как-нибудь и сами разберемся. Но что касается мирных условий, то могло бы быть и хуже. Все равно англичанам без нас в этих краях не управиться. Да и нашим «биттерейндерам», которые готовы воевать до последнего человека, хороший урок на будущее. Пусть научатся свои собственные силы и возможности своего народа учитывать.

— Не слишком ли жестокий урок?

— Да, очень жестокий. Я принимал участие в подготовке к этой войне и сам воевал, но сейчас признаю правоту Тома — пора кончать… Кстати, ты не слышал новость? Сесиль Родс умер.

— Когда? Я только что был в газете, там ничего не знают.

— Скоро узнают, — Якоб зажмурился, как сытый кот. — Мне час назад из Кейптауна пришла телеграмма, сообщают, что «дом продан». Понятно?

— Но Родс же в последнее время лечился в Англии. Зачем он примчался в Кейптаун в такое неподходящее время? Разве не знал, что сейчас смена времен года и наступает самый неприятный сезон. Не мог переждать, пока эта духота спадет?

— Это верно, он поторопился. Но не по своей воле. Помнишь его приятельницу, дочку русского генерала с такой трудной фамилией?

— Екатерина Радзивилл?

— Она самая! — Якоб даже прищелкнул пальцами и с азартом профессионального охотника продолжал. — После Кимберли эта Кэт встретила Родса с распростертыми объятиями. Он сразу же решил все ее финансовые проблемы и даже согласился оплатить издание журнала, который она назвала «Величие Великобритании». Видимо, решил, что такой журнал поможет ему в борьбе за пост премьер-министра всей Южной Африки, о котором он столько лет мечтал. Потом, как ты знаешь, Родс поехал в Европу, и тут эта дама связалась с очень сомнительными личностями.

— Или они с ней?

— Какая разница! Она и раньше за Родса кое-какие бумаги подписывала. Когда ей их предъявили, ломаться не стала. Тем более, что у нее вновь возникли финансовые трудности и к тому же она попалась на махинациях с фальшивыми бриллиантами. Из-за этого получились большие неприятности. Так что, когда суд Кейптауна потребовал ее ареста, обвинений набралось целых две дюжины. Как и полагается, ее бумаги опечатали, и тут оказалось, что у нее есть копии бумаг Родса и его переписки с очень высокими персонами из Лондона. На суде же за закрытыми дверями она начала давать такие показания о финансовых и интимных связях всей этой компании, что личный врач Родса скоропостижно скончался.

— Сам?

— Я ему вскрытие не делал. Ты слушай дальше — пришлось в суд вызвать в качестве свидетеля и самого Родса. Правда, разрешили оставаться в Лондоне и прислать показания в письменном виде. Но тогда эта генеральская дочка сделала убийственное заявление — подлинники бумаг Родса уже переданы ею на хранение в Германию! Вот и пришлось нашему великому человеку наплевать на советы врачей и срочно выехать в Южную Африку. Но морское путешествие не поправило его здоровье, дальше гостиницы на окраине порта он двинуться не смог. Там, не вставая с постели, и давал показания следователю. Местные врачи очень о нем заботились, но ты сам знаешь, какой у нас вредный климат… Особенно в окрестностях Кейптауна!

— Что теперь ее ожидает? — спросил Николай. — Мы все- таки с этой Екатериной земляки.

— Она нас больше не интересует. Думаю, что суд состоится не раньше чем через месяц. Но ей дали твердые гарантии, и она знает, что наказание будет чисто символическое. Сейчас ведет себя тихо и пристойно, сидит под домашним арестом, собирается писать книгу мемуаров о Родсе.

— Чистая работа!

— Так я же давно говорил, что Родс эту войну начал, но до ее конца не доживет!

Через несколько дней Николай шел по городу, от радости не чуя под собой ног. По тайным каналам связи петербургское начальство наконец-таки прислало долгожданную бумагу. В ней, как и положено в обычной товарной накладной, было много слов и цифр, но среди них имелись и заветные — «якорь» и «127». Условный сигнал об окончании операции и разрешение вернуться в Россию!

На Риссик-стрит неподалеку от мэрии нос к носу столкнулся с солидным господином в цилиндре. В руках тросточка, уже обозначившееся брюшко с достоинством выставлено вперед.

— Николай Васильевич, какими судьбами! Не знал, что в наших краях обитаете, думал — уже домой подались!

— Здорово, Кузьма! Да тебя теперь и не узнать. Куда ты бакенбарды свои подевал?

— Сбрил вчистую! Хозяин завода велел, я теперь у него управляющим служу. Он тоже из русских будет. Сейчас, когда англичане конфискованное имущество местным предпринимателям и фермерам стали возвращать, работа закипела. Наверное слышали, что всем иностранным подданным они еще и компенсацию за причиненные во время войны убытки выплачивают. Русским — в первую очередь и полностью! Видно, не хотят ссориться с Российской-то империей!

— Я уже слышал об этом, — ответил Николай. Про себя подумал, что не зря писал в своих донесениях о судьбе нескольких десятков российских промышленников и торговцев, еще накануне войны обосновавшихся в Южной Африке. Надо думать, кое-что из этих докладов дошло из Адмиралтейства и до кабинетов российского министерства иностранных дел на Дворцовой площади, а затем сказалось и на решениях лондонских властей.