Виктор Лаптухин - Русский Бокондо

С важным видом подошел Кузьма. Как и положено шаферу, внимательно осмотрел жениха, приколол ему в петлицу цветок. Незаметно для других подмигнул и, словно вспомнив боевые дни, промолвил:

— Держись, ваше благородие. Этот старый хрен сопляков- новобранцев привел, им с тобой не совладать.

Невеста с подружками, хотя ненамного, но опоздала.

Венчание прошло как и положено. На непривычную православную церемонию пришли посмотреть многие. Как водится, кумушки успели досконально обсудить и одобрить и службу представительного отца Христопулоса, и мужественный вид новобрачного. Осудили молодую — собой ничего, но бледна и одеться могла бы понаряднее. А вот когда перед алтарем целовались, то к мужу-то прямо-таки присосалась. Дома, что ли, не нацелуются? Или это по-русскому обычаю так принято? Решили, что хитрит молодая — специально свои чувства всем показывает. Время военное, мужа, такого видного, найти непросто, да потерять легко.

После совершения обряда процессия во главе с молодыми чинно двинулась к выходу.

Все испортил служка, парнишка с родимым пятном на щеке. Люди еще не вышли из храма, когда он вздумал, верно ради экономии, гасить свечи. Неуклюже потянулся за одной, опрокинул стоящие рядом. Прямо на корзины с бумажными цветами, на султаны душистых трав из вельда.

Бездымное пламя столбом метнулось к потолку. Дружно взвизгнули женщины, невеста не ахнув повалилась на руки подружек. Отец Христопулос громко воззвал к небесам, дядюшка Реден схватился за сердце.

Стоявшие в дверях спутники мистера Каупервуда, как и следовало ожидать от необученных бойцов, словно стадо баранов, скучились вокруг своего командира. Не растерялся один лишь Кузьма, сорвал с себя пиджак, принялся сбивать пламя. Только от его махания огонь заполыхал вовсю.

Николай лишь успел пожать локоть жены и подался к боковой двери. Возле нее с каменным лицом стоял Крис, правая рука в кармане.

Дальше все решали секунды, в ладонях хрустнули стеклянные трубочки. Ударом ноги распахнул дверь, влево-вправо от нее выкинул наружу два заряда.

Ударило звонко и коротко, в окнах посыпались стекла, за стеной кто-то дико завыл. Стремительно бросился в облако поднятой взрывом пыли, на бегу швырнул по сторонам еще пару зарядов.

Слышал за спиной крики и выстрелы, но навстречу уже летел, распластавшись на конской шее, Макубата, вел в поводу второго коня. Прямо с седла метнул последний заряд и свернул на боковую улочку.

Через несколько минут с крутого склона холма Николай бросил последний взгляд на Йоханнесбург. С удовлетворением увидел толпу у церкви и уже отъезжающий открытый экипаж, словно букет, пестревший яркими дамскими платьями и зонтами.

Перешли на рысь — погони не было.

Путешествие к реке Замбези явно затягивалось, вторую неделю фургоны медленно двигались по плоской равнине, покрытой сухой травой. Время от времени встречались цепи низких песчаных холмов, с зарослями колючих кустарников, грязно-белые пятна солончаков и небольшие лужи с соленой водой. Причудливые нагромождения серых обветренных валунов служили ориентирами проводнику каравана — старому морщинистому буру с голубыми, как незабудки, глазами. Он зорко посматривал по сторонам, и от его внимания не укрывались ни действия двух помощников кафров, ни поведение каждого из 60 быков, впряженных в три крытых фургона. Два из них, загруженных мешками и тюками, принадлежали самому проводнику, на третьем ехал молчаливый бур и его худенькая жена с ребенком на руках.

Николаю нашлось место на передаем фургоне, и он с интересом слушал рассказы проводника. Бур с женой держались особняком, и только один раз, заметив обручальное кольцо на пальце у Николая, женщина задала вопрос, почему он едет без жены.

— Осталась в Джоуберге, ждет ребенка, — ответил Николай и, чтобы не показаться невежливым, в свою очередь спросил: — Сколько вашему?

Женщина испуганно взглянула на него, судорожно прижала к себе малыша и прошептала:

— Это наш последний. Двое умерли в концлагере у англичан.

Позднее проводник бросил Николаю:

— Оставь их, у людей горе. Они теперь боятся чужих, особенно иностранцев. Какая семья была, четыре брата, богатое хозяйство. Всех перебили и дома их пожгли, ничего не осталось. Смогут ли эти несчастные на новом месте такое забыть?

Старик Тонтела стал спутником Николая.

Прощаясь на берету полупересохшей Лимпопо Макубата сказал:

— Хозяин, ты могучий и хитрый воин, там на севере свои порядки и обычаи, тебе нельзя появляться без слуги. Тонтела хорошо знает те места, куда вы держите путь. Он будет носить твою сумку с инструментами, позаботится о тебе. Так повелел индуна Мативане.

— Ты говорил, что индуна тоже направился на север. Почему же сам не последовал за ним?

— Мне понравилась городская жизнь. Как только кончится война, смогу наконец-то жениться и заведу много- много детей, — толстые губы Макубаты расплылись в улыбке. — Только я не буду жениться так, как это сделал ты, хозяин.

— Ты что имеешь в виду?

— Тонтела приехал следом за нами, сообщил, что в городе только и разговоров, что о динамитной свадьбе по-русски. Над английскими агентами все смеются, сколько их собралось, а одного человека не смогли задержать.

— Пострадавших много?

— Всего двое. Одному кисть руки оторвало, другому выбило глаз. Но теперь люди врут, будто бы вся улица была завалена трупами.

— Если ты вернешься в город, то тебя власти привлекут к ответу за то, что мне помогал.

— Не беспокойся, хозяин, официально меня в Джоуберге и не было. Видели, что бежать тебе помог какой-то кафр, но белые же плохо запоминают наши лица. Ну, а черные будут молчать. Я действительно служу в конной зулусской полиции. В сельской местности и в черных кварталах англичане без нас как без рук. Если возникнут вопросы, то легко докажу, что все это время находился совсем в другом месте. Как говорят, чтобы маленькая рыба ела досыта, ей надо дружить с большой. Индуна одобрил мое решение остаться, а сам уехал, чтобы стать одним из ближайших советников великого и могучего литунга Леваника.

— Это кто такой?

— Повелитель обширного государства на берегах реки Замбези. Много лет назад его основали наши родичи, которые ушли на север. Может быть, и тебе выпадет высокая честь видеть этого великого вождя.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз. Мне давно уже пора вернуться домой. Пожелаю тебе удачи, за эти годы ты, Маку- бата, стал настоящим воином— Учился у тебя, хозяин. Только дорога домой бывает длиннее, чем из дома.

— Это уж как получится.

— Еще у нас говорят, до старости доживает не носорог, идущий напрямик, а осторожная гиена.

— Я понял, Макубата.