Владимир Буртовой - Над Самарой звонят колокола

– Атаман Тоцкой крепости Чулошников Никифор, Ларионов сын. – И умолк, ожидая, как представится вожак прибывшего воинства, хотя был предварительно Кузьмой Аксаком и уведомлен, что к крепости прибыло воинство государя Петра Федоровича.

Илья Федорович представился и сказал, что послан привести крепости Самарской линии в верную службу государю и что крепости Новосергиевская и Сорочинская уже перешли на сторону Петра Федоровича и дали по десятку своих строевых казаков в его отряд.

– Теперь ваш черед объявить: кому вознамерились служить далее? – строго спросил Илья Арапов.

– И мы Петру Федоровичу готовы служить верой и правдой, – ответил атаман Чулошников. – И той службой питаем надежду получить от государя милость и вольность, казакам жалованную в его манифестах. О том наши казаки уже наслышаны… Прошу, походный атаман, быть гостем в государевой теперь Тоцкой крепости.

«Вона как зраком прилипчив, – удивился Илья Арапов. – Едет рядом, а очьми все не оставляет в покое моего лица». Спросил, чтобы не тяготиться молчанием первой минуты знакомства:

– Сколь силен твой гарнизон, Никифор Ларионович? И есть ли у тебя пушки да запас пороховой для моего воинства?

Атаман Чулошников хмыкнул, помолчал с ответом, словно бы пересчитывал казенные припасы. Сказал через малое время с видимым огорчением:

– Да, почитай, ничего и не осталось. Как шел полковник Чернышев под Оренбург, так все и побрал с собой. Пять пушек, роту солдат да полусотню казаков взял же. А когда пробегал после сражения через крепость сам-друг сотник Борской крепости Родион Чеботарев, так и уведомился я от него, что те наши солдаты и казаки переметнулись к государю Петру Федоровичу без противности. С той поры и ждем, когда прибудут к нам государевы посланцы. А вот и крепость наша, – проговорил Никифор Чулошников, первым въезжая в настежь распахнутые ворота. В широком проеме башни над воротами видны караульные казаки – свесились по пояс, разглядывают нечаянных гостей.

Атаман Чулошников расквартировал прибывших казаков по ближним к крепостной канцелярии избам – отогреться и поесть горячих наваристых щей с дороги.

Илья Арапов с наслаждением попарился в бане – застыл-таки, сидя в седле, а за ужином в избе Чулошникова присоветовал хозяину:

– Сдается мне, Никифор Ларионович, что повяжет нас с тобой государь одной веревочкой – оберегать ево войско от нападения питерских генералов со стороны Самары. А для того тебе надобно ехать в Берду не мешкая – свою верность выказать и новое звание от государя исхлопотать. А я тем временем пойду на Бузулукскую крепость: не взяв ее, не взять и всей Самарской линии. Вокруг Бузулукской крепости в родных нам селах соберу сильный отряд и после того лишь пойду на Самару. Теперь же со мной, сам видишь, чуть поболе сотни казаков. И у тебя не густо, людьми крепость и без моих поборов бедна. Случись кто подскочит, вам и отбиться не просто…

Атаман Чулошников, соглашаясь, обещал поутру, проводив Илью Федоровича с отрядом, выехать всенепременно в Берду и о решении государя известить походного атамана спешным курьером.

– По душе ты мне пришелся, Илья Федорович, – неожиданно объявил Чулошников, – и одарю я тебя, атаман, знатным подарком: доброй работы два тульских пистоля!

Чулошников встал, прошел к шкафу в углу просторной, но с маленькими почему-то окнами горницы, достал ларец, крашенный в желтый цвет и поверх краски крытый лаком.

– Ну-ка, ну-ка! – От нетерпения Илья Федорович потер ладони. – С теми Демидовыми у меня давняя, с колыбели еще, крепкая дружба. Глядишь, и сгодятся для демидовских приказчиков сии пистоли тульских мастеровых!

Никифор Чулошников откинул крышку ларца, и даже степенный Иван Яковлевич не удержался, охнул, изумленный изяществом оружия и красивым рисунком серебряной нитью по стволу и рукояти пистолей. Кузьма Петрович покачал головой и несколько раз восхищенно прицокнул языком.

– Дивный подарок, Никифор Ларионович, ей-ей! Спаси бог тебя за него. Ларец отдай дочкам хранить бусы, а пистоли я за пояс суну. – Илья Федорович распахнул кафтан и рядом с давним подарком атамана Гурия Чубука засунул и эти два.

– Сыщутся у меня подарки, атаман, и твоим помощникам, – с улыбкой проговорил Никифор Чулошников, видя, как капрал Пустоханов и хорунжий Волоткин с сожалением проводили взглядами уносимый пустой ларец. – После ухода гарнизонных господ офицеров с полковником я самолично осмотрел их крепостные квартиры. Нет, деньги мы не забирали у их женок и детей, а оружие изъяли для нужд крепости. – Атаман выдвинул нижний ящик, вынул четыре пистоля, правда, не столь красиво отделанных, но так же славно сработанных, и одарил ими товарищей Ильи Арапова. – Берите, казаки, и служите государю верно, как будут вам служить верно и сии пистоли безотказные!

– Велик ли гарнизон Бузулукской крепости? – уже перед отходом ко сну поинтересовался Илья Федорович. – И кто теперь там за коменданта? Все тот же Вульф?

Атаман Чулошников, впервые за весь день, вдруг неудержимо, едва ли не до слез, рассмеялся.

– Что такое? – удивился Илья Федорович, переглянувшись с Кузьмой Петровичем.

– Да как же! – сквозь смех пояснил Чулошников. – Бежавший мимо нас сотник Борской крепости Чеботарев своим известием столь напугал коменданта Бузулукской крепости, что бедный подполковник метнулся в седло и с тем же сотником поскакал до Борской крепости. Должно, почудилось, что казаки государя Петра Федоровича уже волосяным арканом посвистывают над его облыселой иноземной головой, намереваясь изловить и на воротах повесить. Чеботарев в своей крепости остался, а подполковник Вульф очутился в Самаре, у тамошнего коменданта капитана Балахонцева.

– Кого же он вместо себя оставил? – подивился Иван Жилкин. – Я тамошних командиров всех знаю.

– Да сержанта Ивана Зверева за выбытием из гарнизона всех господ офицеров. Сержант Зверев двадцать шестого ноября уведомил меня, что якобы по делам службы подполковник Вульф отъехал через Самару на Бугульму, а его оставил за коменданта при весьма малом гарнизоне.

Иван Яковлевич усмехнулся и заверил атамана Арапова:

– Бузулукскую крепость должны взять без боя. Я один туда въеду и с тем Иваном Зверевым столкуюсь по-приятельски. Он у меня не единожды гостевал, пиво мое пивал по всяким праздникам. Лишь бы тот Вульф к крепости с подмогой не воротился из Бугульмы… Тогда трудновато придется.

Укладываясь спать на лавке в горнице с Кузьмой Аксаком и Иваном Жилкиным, Илья Федорович совсем неожиданно вспомнил теплую каморку близ кухонной печи в доме самарского купца Данилы Рукавкина, вспомнил отставного солдата Парамона, который так громко бухал старыми сапогами, гоняясь по ночам за крикливой кошкой…