Эрнест Ролле - Разбойник Кадрус

– Фуше очень хитер, – сказал Гильбоа, – а Савари человек суровый. Император примешает их к этому. Он ненавидит Кротов и хочет освободить от них Францию.

– Именно, – сказал управитель, – и нам это и с руки. Фуше и Савари произведут следствие по тем данным, что преступление было сделано Кадрусом, и собьются со следа. Но надобна улика. Начните сейчас звать и при этом кричать, что у вас украли полтораста тысяч. Покажите взлом, как влезли в окно, как потеряли деньги, поспешно убегая.

Говоря это, Шардон с проворством, которое может дать только опытность, разломал бюро и осторожно, чтобы не наделать шума, вынул из окна стекло. Потом, взяв деньги, он разбросал по комнате несколько монет и дернул за шнурок колокольчика.

– Бегите к прокурору! – закричал он всем слугам, прибежавшим на зов. – Зовите жандармов, полицейского комиссара! У барина украли по крайней мере тысяч полтораста. Бегите скорее, друзья мои. Будет великолепная награда тому из вас, кто поможет захватить виновного.

Начинало рассветать, на дорогах нечего было бояться. Бегать прислуга любит, поэтому все слуги бросились на большую дорогу к Фонтенбло.

Как только управитель удостоверился, что все слуги разбежались, он снял сапоги.

– Это для чего? – спросил его Гильбоа.

– У меня нет никакой охоты оставлять след от моих сапог при том, что я буду делать.

– А что ты будешь делать?

– Дайте мне несколько мелких денег. С вашей помощью я выпрыгну на гряду под вашим окном и постараюсь рассыпать золото около нее. Это будет верным признаком поспешности побега. Когда я рассыплю деньги по пустой аллее, которая ведет в павильон на углу парка, все узнают направление, принятое мнимыми ворами. Остальное касается одного Савари, который везде видит Кадруса с его шайкой.

Шардон и Гильбоа, присоединив действие к словам, поспешно воротились в замок и приготовились принять властей, за которыми послали.

Как только прокурор узнал о том, что случилось в Магдаленском замке, он послал доложить об этом Фуше. Тот ответил, что это дело Савари, если обвиняют Кадруса.

– Я слишком любезен, – окончил он, смеясь. – чтобы отнять это дело у генерала. Бегите к нему, он будет рад опять приняться за атамана Кротов и за его неуловимую шайку.

Савари, которому посланный, верно, передал эти слова, задрожал от иронии министра и в сопровождении своего адъютанта поскакал во весь опор в Магдаленский замок. Дорогой он встретил прокурора и судью в сопровождении всех своих агентов. Фуше, который из окна императорского дворца увидел, с какой поспешностью Савари отправился в Магдаленский замок, расхохотался.

«Кражу в замке Гильбоа сделал или Кадрус, или не он, – говорил он себе. – Если он, то молодчик давно уже успел убраться подальше от наших когтей. А если это сделали не Кроты, то поимка ничтожных разбойников не принесет почета тому, кто займется ею. С одной стороны, смешно будет заняться делом, которое касается полиции, а с другой – унизительно, что Кадрус решился явиться так близко к императору. Я хочу быть свидетелем гримасы, которую он сделает в том или другом случае».

Позвонив, Фуше сказал вошедшему камердинеру:

– Я еду. Пусть сейчас заложат мою карету.

Через несколько минут министр полиции ехал к замку Гильбоа. Когда он проезжал мимо деревни Бас-Лож, то увидел двоих всадников, шагом спускавшихся с пригорка. Фуше узнал кавалера де Каза-Веккиа и его благородного друга маркиза де Фоконьяка. Те, узнав экипаж министра, подъехали поклониться.

– Здравствуйте, – любезно сказал министр, – мы встретились очень кстати. Для вас обоих представляется случай заслужить полковничьи эполеты, обещанные вам.

Фоконьяк и его товарищ, ехавшие по правую и по левую сторону кареты, поклонились, но не сказали ни слова. Для Фуше было очевидно, что они не знали, что он хочет сказать.

– Вы, конечно, не забыли, господа, то трудное поручение, от которого зависит милость его величества?

– Мы не забыли этого, господин министр, – ответили кавалер и маркиз. – Дело шло о том, чтобы привезти к нему Кадруса, мертвого или живого.

– Именно об этом-то я вам и напоминаю.

– Будьте уверены, – сказал Фоконьяк, – что для кавалера и для меня ни одно слово, ни одно движение вашей светлости не потеряно.

При этом ответе Фуше не мог не бросить проницательного взгляда на Фоконьяка. Но тот был так доволен и сам собой, и своей остротой, что министр не мог не улыбнуться.

– Таким образом, – сказал Фоконьяк с самоуверенностью, характеризовавшей его, – мы узнаем кое-что об этом Кадрусе. Как мне хочется познакомиться с таким знаменитым человеком!

– Теперь представляется случай захватить его и, следовательно, увидеть, – ответил герцог Отрантский. – Если вы хотите ехать со мной в Магдаленский замов, то будете в состоянии судить о характере атамана Кротов по ночному подвигу его шайки.

– Раз мы можем доставить удовольствие герцогу Отрантскому, – сказал Фоконьяк, – то готовы скакать и лететь туда, куда вашей светлости угодно будет нас везти.

Оба друга поехали сзади кареты Фуше.

В ту минуту когда карета министра полиции въехала во двор Магдаленского замка, прокурор, судебный следователь и комиссар держали совет и рассуждали о том, как будут производить следствие. Их окружала вся прислуга, которую, в свою очередь, окружали жандармы. Из опасения, чтобы какой-нибудь нескромный лакей из усердия не сделал глупости, судебный следователь принял предосторожность созвать всех. Только Гильбоа и Савари со своим адъютантом прохаживались вне круга и могли принять министра, выходившего из кареты.

Началось следствие. Мало-помалу отыскивали следы злодеев внутри замка. Жандармы, посланные осмотреть окрестности, вернулись через несколько минут. Вот в чем состояло общее мнение: кражу, без всякого сомнения, сделали Кроты. Кража была несомненна, потому что сам Гильбоа указывал на пропажу ста пятидесяти тысяч банковыми билетами и золотом – сумму, заплаченную ему за поместье Отрив и переданную несколько дней тому назад нотариусом в Фонтенбло. Заключили, что Кроты посредством своих шпионов узнали об этом значительном платеже и воспользовались удобным случаем, когда люди в замке все разошлись. Они связали обеих девиц, но, застигнутые каким-нибудь шумом, должны были в спешке оставить замок. Это ясно показывало золото, разбросанное на дороге.

Фуше и Савари, когда их спросили, не захотели высказать свое мнение.

Фоконьяк, находя полицию очень дерзкой, за то что она несправедливо обвинила Кротов, постарался показать нелепость этих предположений:

– Вы все ошибаетесь, – сказал он.

Судебный следователь хотел было раскричаться.