Георгий Свиридов - Чемпион флота

— Спасибо, Дмитрий Васильевич, я вас никогда не подводил и сейчас не подведу, — ответил Громов, довольный уже одним тем, что эти люди ему доверяют и не сомневаются в нем, в его честности и преданности.

— Главное разведывательное управление флота формирует отдельную спецгруппу, которой предстоит действовать в Крыму, в том числе и в Восточном. Не вечно же мы будем отступать! Придет и наш час! — Красников снова положил свою руку на плечо Алексея и продолжил: — В эту отдельную спецгруппу идет строгий, персональный отбор. Задачи, которые ей придется выполнять, сопряжены с большим риском и опасностью, что, в свою очередь, потребует от каждого выдержки и личного мужества. Повторяю: именно выдержки и личного мужества.

— Понимаю, — Алексей кивнул головой.

— В эту спецгруппу я тебя рекомендовал и за тебя поручился. Верю в тебя, Алеша! — сказал Красников. — А возглавлять отдельную спецгруппу поручено офицеру Главного разведывательного управления флота Сереброву. Вадиму доверено самому формировать состав спецгруппы. Он лично знакомится с каждым кандидатом. С этой целью мы и прибыли сюда, в госпиталь.

Громов теперь уже по-другому посмотрел на Сереброва. Поначалу он принял его за офицера политуправления или руководителя спортивно-физкультурного отдела, своего брата, спортсмена. Крепко сложенный, широкоплечий, волевой подбородок, цепкий взгляд. А тут, выходит, надо поднимать планку повыше. Одно только упоминание о разведывательном управлении флота вызывает у каждого моряка чувство нескрываемой гордости и уважения.

— Ну, что задумался, Алексей? — спросил Красников. — Не решаешься дать согласие?

— Не во мне дело, я-то с радостью! — ответил Громов. — Но не утвердят меня в эту спецгруппу…

— Утвердят! В этом можешь не сомневаться, Алексей, — сказал Серебров. — Последнее слово за мной, а не за кадровиками.

— Я же сказал вам, что у меня возникла проблема… С прокуратурой.

— С кем?! — одинаково удивились и Красников и Серебров.

— Шьют уголовное дело, приписывают самоволку и дезертирство. Сегодня полдня допрашивал следователь. Так что я теперь, выходит, подследственный. Завтра должен был ехать в санаторий, но путевку не выдали. Следователь предупредил, чтобы я никуда не отлучался, а то с утра он явится и будет продолжать свое расследование.

— Чушь какая-то! — возмутился Серебров.

— Как фамилия следователя? — спросил Красников.

— Чернявинский, так он назвал себя.

— Уж не Виталий ли Давидович?

— Так точно! — ответил Алексей. — Вы его знаете?

— Еще бы не знать! — возмущенно сказал Красников. — Носом роет, чтобы выслужиться, крысиная порода! Все около штаба крутится, на передовую носа боится высунуть. Но мы с ним разберемся, ты не переживай, Алеша!

— А Бобрун и Чуханов живы? — с надеждою спросил Громов.

— Погибли. В тот же самый день. И по глупому, если говорить напрямую. Твое счастье, Алеша, что с ними не был. А ведь мог быть, это факт! — Красников помолчал, а потом продолжил: — Сигнал воздушной тревоги раздался, люди стали разбегаться, прятаться. Да еще и артобстрел начался. А они, видишь, шибко храбрые ребята, не спустились в бомбоубежище. Им вроде все нипочем! А снаряд вещь тупая, фамилию не спрашивает…

— Так вот почему следователь так дотошно выспрашивал про них! — догадался Громов.

— Еще бы! Ему только этого и надо, с мертвых какой спрос, — хмыкнул Серебров.

— Мы с ним разберемся, — повторил Красников.

— В общем, вот такая у меня проблема, — грустно пояснил Алексей. — Мою кандидатуру и особисты и кадровики вычеркнут не думая.

— А ты сам согласен пойти в мою спецгруппу? — спросил Серебров.

— Хоть сейчас! — выпалил Алексей и тихо добавил: — Если только возьмете вправду, а не шутите.

— Считай, что уже зачислен в отдельную группу специального назначения, — сказал Серебров. — Приказ будет завтра подписан. Только об этом, Алеша, пока никому ни слова. Жди вызова!

— Завтра может оказаться поздно, Вадим, — задумчиво сказал Красников.

— Это почему же?

— А ты не думаешь, что в госпиталь Чернявинский может и не явиться. Пришлет наряд, — размышлял вслух Красников, — заберет Алексея к себе в прокуратуру. У следователя есть право задержать любого на трое суток только по одному подозрению. А оттуда вытаскивать будет непросто. Куча бумаг нам потребуется и высокие подписи.

— Что предлагаешь, Дмитрий Васильевич?

— Действовать надо сегодня, — сказал Красников решительно.

— И немедленно, — согласился Серебров. — Промедление, как поражение.

— Из госпиталя без нужных документов не выпустят, — вставил свое слово Громов.

— Не выпустят? — улыбнулся Серебров и сказал шепотом: — А мы тебя, Алексей Громов, выкрадем! Как невесту на Кавказе. Увезем сегодня же на нашу закрытую базу. Считай, что это будет наша первая спецоперация. А документы твои возьмем потом без всяких проблем.

Красникову идея Сереброва понравилась. Здание госпиталя торцом выходило на проезжую улицу. Окна первого этажа схвачены решетками, а на втором их нет. Окна в палатах постоянно открыты, чтобы проветривать помещение.

— Жди нас, Алексей, сегодня вечером, после девяти, — сказал Серебров, и в его голосе прозвучала командирская интонация. — У нас армейский грузовик с брезентовым верхом. Подгоним к самой стене. Запомни условный сигнал: три длинных и два коротких гудка.

— Три длинных и два коротких, — повторил Алексей.

А поздним вечером армейская полуторка с крытым брезентовым кузовом увозила Алексея Громова на секретную базу Главного разведывательного управления Черноморского флота.

Громов удобно расположился на спортивных матах, которыми в два ряда устлали кузов на случай, если при прыжке Алексея из окна брезентовый верх не выдержит тяжести его тела. Эта предусмотрительность оказалась не лишней. В прыжке Громов не успел сгруппироваться и летел к земле ногами вперед. Брезент и в самом деле не выдержал, прорвался, однако погасил скорость падения, и Алексей мягко плюхнулся на маты. В дыру над головой потоком вливался освежающий прохладный воздух и просматривалось ночное небо, усеянное крупными звездами.

Полуторка мчалась по Новороссийску, увозя его все дальше и дальше от госпиталя, а Алексей мысленно все еще был там, в палате, где все с напряженной радостью слушали радио, передававшее последние известия из Москвы. В его ушах звучал знакомый голос диктора, но на этот раз он был иной, торжественно-приподнятый, и каждое слово звучало, как праздничный звон набатного колокола:

«Разгром немецко-фашистских войск под Москвой!

После тяжелых, кровопролитных боев, отразив второе генеральное наступление врага на Москву, измотав силы противника, советские войска перешли в решительное контрнаступление одновременно на Калининском, Западном, Юго-Западном фронтах.