Георгий Свиридов - Чемпион флота

Командиры склонились над картой, и каждый, развернув свой планшет, заносил маршрут, по которому его частям предстояло совершать нелегкий переход.

Главный фактор — это время! — произнес генерал, заканчивая совещание. — Наша задача — успеть опередить немцев.

Поздно ночью, когда наконец определили пути отвода полков и согласовали действия, а командиры шумно двинулись к дверям из накуренной комнаты, чтобы отправиться к своим частям и уже с рассветом начать выполнять намеченный план, генерал предложил остаться начальнику особого отдела.

— Капитан, задержитесь.

Петрову в последние дни не давала покоя тревожная мысль, что на оборонительных рубежах Перекопа произошло что-то непоправимое, какие-то нестандартные события, которые резко повлияли на исход боев, и немцы так быстро смогли преодолеть, казалось бы, непреодолимую преграду. Но в официальных донесениях ничего вразумительного на этот счет не говорилось.

— Присаживайтесь к столу.

Капитан Оркин, погасив папиросу, подошел к опустевшему столу, с которого штабисты сняли карту, поправил очки.

— Слушаю, товарищ генерал!

— Разузнал что-либо?

Оркин кивнул головой.

— Да, — и добавил тихо: — Там много неприятностей, вернее — одна большая.

— Выкладывай.

— Секретные, очень секретные сведения, товарищ генерал.

— От меня нет секретов.

— Оставление боевых позиций, — сказал капитан.

— Не совсем ясно.

— Оставление боевых позиций значительным числом, — повторил Оркин канцелярскую формулировку. — Главным образом представители местного населения.

— Неужели дрогнули в бою, струсили и побежали?

— Оставили боевые позиции перед самым боем, — и, понизив голос, пояснил: — Ночью разбежались, захватив оружие.

— Так это же прямое предательство!

— Да, предательство, — подтвердил Оркин и уточнил: — Не единичные случаи, а десятками и сотнями. Дезертирство в крупных масштабах.

То, что сообщил начальник особого отдела, ни в какие рамки не укладывалось. Петров знал из секретных сообщений о том, что в первые дни боевых действий на Западной Украине, особенно в Карпатах, были часты случаи дезертирства. Но то была Западная Украина, присоединенная к СССР лишь два года назад, в 1939-м, многие западные украинцы еще не привыкли к нашему образу жизни. Но чтобы здесь, в Крыму, где советская власть утвердилась давно и прочно, дезертировали представители местного населения? Разве им плохо жилось? Чушь какая-то! Петров знал, что в Крыму, к примеру, крымские татары составляли по переписи 1939 года меньше одной пятой из общего числа населения полуострова. Тем не менее это меньшинство нисколько не было ущемлено в своих правах. Скорее, даже наоборот. Государственным языком Крымской Автономной Советской Республики наряду с русским был и татарский. И в основу административного деления был положен национальный принцип: наряду с многочисленными русскими и украинскими сельсоветами существовали самостоятельные сельские советы татарские, греческие, болгарские, армянские, еврейские, немецкие, эстонские. Были, по компактности проживания, вообще целые национальные районы — пять татарских, один немецкий, один еврейский. В школах дети этих национальностей обучались на своем родном языке. И вдруг на тебе, подарочек! Даже в самых мрачных предположениях генерал не мог себе такое представить. Если б это сказал ему кто-либо другой, Петров никогда бы не поверил. Но генерал хорошо знал Оркина, его пунктуальность и дотошность в составлении документов, его прямоту в оценке людей и событий, пусть иногда и с некоторой перестраховкой. В честности его Петров не сомневался.

— В основной массе дезертировали лица мусульманской национальности, призванные, вернее мобилизованные, в начале войны, пару месяцев назад. Они и сделали брешь на оборонительных позициях, особенно на Ишуньских.

— Теперь-то понятна стремительная победа Манштейна, — задумчиво произнес Петров и после короткой паузы спросил: — А в нашей Приморской армии как? У нас в частях ведь тоже служат и татары, в том числе крымские, и бойцы из других мусульманских национальностей?

— Ни одного такого случая, товарищ генерал! — твердо и уверенно произнес капитан и спросил: — Я свободен?

— Да, — Петров устало улыбнулся. — Спасибо тебе, капитан, за сообщение.

Более подробно и полно о трагическом положении дел на Перекопе, да и во всем Крыму, станет известно лишь через два года, весною 1944-го, когда Советская Армия, сокрушив немецкие войска, очистит полуостров от гитлеровских захватчиков и в наши руки попадут секретные документы из разгромленных штабов, проливающие свет на многое из того, что казалось неясным и загадочным в осенние дни тревожного 1941-го года. Вот краткая выдержка из докладной записки заместителя наркома госбезопасности СССР Б. Кабулова и заместителя наркома внутренних дел СССР И. Серова, составленная на основе захваченных трофейных немецких документов и направленная в Политбюро ЦК ВКП(б) на имя Л. П. Берии:

«Все призванные в Крыму в 1941 г. в Красную Армию составляли 90 тыс. чел., в том числе 20 тыс. крымских татар… 20 тыс. крымских татар дезертировали в 1941 году из 51-й армии при отступлении ее из Крыма».

Краткая цитата из другого документа.

«Л. Берия — И. Сталину: Согласно Вашему указанию..:

В подразделениях немецкой армии, дислоцировавшейся в Крыму, состояло, по приблизительным данным, более 20 тыс. крымских татар».

Газета «Азат Крым» («Свободный Крым»), которая издавалась с 1942 по 1944 год, в номере от 3 марта 1942 года писала:

«После того, как наши братья-немцы перешли исторический ров у ворот Перекопа, для народов Крыма взошло великое солнце свободы и счастья».

В той же газете через несколько дней — 10 марта — было опубликовано Обращение президиума Мусульманского комитета к «Освободителю угнетенных народов, сыну германского народа Адольфу Гитлеру»:

«Мы, мусульмане, с приходом в Крым доблестных сынов Великой Германии с Вашего благословения и в память долголетней дружбы стали плечом к плечу с германским народом, взяли в руки оружие и начали до последней капли крови сражаться за выдвинутые Вами великие общечеловеческие идеи — уничтожение красной жидовско-большевистской чумы до конца и без остатка.

Наши предки пришли с Востока, и мы ждали освобождения оттуда, сегодня же мы являемся свидетелями того, что освобождение нам идет с Запада. Может быть, первый и единственный раз в истории случилось так, что солнце свободы взошло с Запада. Это солнце — Вы, наш великий друг и вождь, со своим могучим германским народом».

Но осенью 1941-го защитники Севастополя, да и не только они, обо всем этом, вполне естественно, ничего не знали, а до победных дней весны 1944-го года было еще далеко…