Георгий Свиридов - Чемпион флота

Заседание Военного совета обороны подходило к концу. Вице-адмирал Октябрьский на нем не присутствовал, он срочно вылетел в Новороссийск, где в бухтах Кавказа полным ходом шла подготовка баз к приему кораблей Черноморского флота. На заседание Военного совета прибыли высшие командиры флота, береговой обороны и Приморской армии, руководство города.

Генерал-майор Петров не любил длительных совещаний. Оборона Одессы многому научила. А положение в Севастополе было не лучше первых дней блокады в Одессе, а значительно хуже. Хорошо еще, что до прорыва немцев в Крым командующий Черноморским флотом совместно с местными городскими властями, мобилизовав все внутренние резервы, начали создавать вокруг Севастополя три оборонительных рубежа — передовой, главный и тыловой. Но к подходу гитлеровских войск успели соорудить лишь передовой, да и то инженерное оборудование его не было завершено в полном объеме. И теперь под огнем противника продолжалось усиленное строительство оборонительных сооружений. Недоставало вооружения, не хватало людских ресурсов, боеприпасов, не говоря уже о танках и авиации. Слабой оказалась и противовоздушная оборона города. На весь оборонительный район в наличии имелось всего полсотни зенитных орудий и три десятка зенитных пулеметов. Немногочисленная истребительная авиация, несмотря на героизм летчиков, просто физически не имела возможности прикрыть город, военно-морскую базу и Сухопутные войска на рубежах обороны и дать отпор массированным налетам вражеских самолетов… С каждым днем, даже с каждым часом, положение становилось все труднее и труднее. Немецкие войска передовым ударным клином моторизованных подразделений и танков продвигались по Евпаторийскому шоссе. На севере они уже вышли к Каче и лишь огнем береговой батареи да отчаянной контратакой отряда морских пехотинцев были остановлены в двух десятках километров от военно-морской базы. Второй ударный клин вражеских танков и мотопехоты рвался по Ялтинскому шоссе с юга на Балаклаву, стремясь выйти к Севастополю.

Нерешенных проблем было много, оборона города была пестрой и лишь начинала принимать свой облик. На Военном совете вопросы решались по-военному быстро, решения принимались оперативно, они обретали форму приказов, которые тут же направлялись по инстанциям или непосредственно в войска.

— Еще есть вопросы? — Петров усталым взглядом обвел присутствующих.

— Надо утвердить списки представленных к наградам, — дивизионный комиссар Кулаков встал с папкою в руке.

Высокого роста, плотный телом, широкоплечий, сильный. Открытое русское лицо, мягкая, подкупающая улыбка и уверенный голос человека, привыкшего убеждать и вести за собой.

— Поддерживаю ходатайство командования авиагруппы о присвоении звания Героя Советского Союза младшему лейтенанту Якову Иванову, — начал дивизионный комиссар. — Охраняя воздушные подступы к Севастополю, он смело вступил в неравный бой с пятью «юнкерсами» и тремя истребителями. Решительной лобовой атакой расстроил боевой порядок немецких самолетов, метким огнем сбил ведущий бомбардировщик, не дал остальным стервятникам возможность прицельно бомбить, вынудив их в спешке сбросить бомбы в море. А когда кончился боезапас, младший лейтенант пошел на таран.

— У кого какое мнение? — спросил Петров.

— Вопросов нет, это действительно герой! — произнес Борис Алексеевич Борисов, первый секретарь городского комитета партии, возглавивший Комитет обороны Севастополя.

— Кандидатура утверждается, — подытожил Петров.

Морская бригада ходатайствует о присвоении звания Героя Советского Союза краснофлотцу, который совершил героический подвиг, — продолжал Кулаков и, раскрыв папку, прочел:

«Отражая атаку гитлеровцев, проявил мужество, лично уничтожил восемь гитлеровцев и, будучи раненным, не покинул поле боя, а лично сам гранатами подбил два тяжелых немецких танка, которые прорвались к передовому рубежу, и своим подвигом способствовал удержанию занимаемой позиции».

— Фамилия моряка? — спросил Петров и добавил: — Это действительно подвиг! Моряк подбил два танка!

— Громов.

— Громов фамилия в Севастополе известная, — сказал Борисов, — а как звать? Не Алексей?

— Да, Алексей. Алексей Громов.

— Так это наша гордость! Первая перчатка, мастер спорта, чемпион Черноморского флота и всех Военно-морских сил Советского Союза! Неужели он?

— О спортивных достижениях в наградном листе ничего не сказано.

— Одну минутку! — Капитан Оркин встал и, уточняя, раскрыл свою папку. — Как его фамилия, товарищ дивизионный комиссар? Вы сказали Громов?

— Алексей Громов, — повторил Кулаков и, скрывая раздражение, спросил: — У особого отдела имеется иное мнение?

— Да, имеется, — уверенно, без тени смущение перед высоким начальством, сказал Оркин и, сделав паузу, произнес страшные слова обвинения: — Он дезертир!

— Кто дезертир? Громов? — раздались удивленные голоса.

Где-то недалеко глухо ухнул очередной разрыв. Немцы постоянно бомбили город. Штаб размещался в глубокой штольне. Пол чуть дрогнул, люстра на потолке слегка закачалась. Но к бомбежке уже привыкли. А тяжелые слова, которые уверенно произнес ровным голосом начальник Особого отдела, действительно потрясли.

— Не может быть!!

— Может! Если только они не двойники, если у них не совпадают имена и фамилии, что в жизни бывает, но встречается весьма редко.

— Интересно, — сурово сказал Петров и кивнул начальнику Особого отдела: — Продолжайте, капитан.

— У меня подтверждающие документы. — Оркин поднял красную папку. — Здесь рапорты и показания свидетелей.

— Короче можете? Доложите по сути дела.

— Можно и короче, товарищ генерал-майор. Факты таковы. Алексей Громов по увольнительной сошел на берег с крейсера «Червона Украина» и в положенное время не вернулся на корабль. Пропал! Самовольно оставил боевой пост! Где находится, а точнее, скрывается, никому неизвестно. По законам военного времени это тягчайшее преступление. — И Оркин снова произнес свое обвинение: — Дезертирство!

— Законы пишутся для людей, а не люди для галочки закона, — глухим тоном сказал дивизионный комиссар. — Тут надо разобраться.

— Вот вы и займитесь этим, Николай Михайлович, — сухо произнес, как бы ставя точку, Петров и добавил: — А за геройство наказывать — это преступление.

— И поощрять дезертиров — тоже преступление, — самоуверенно сказал негромким голосом Оркин и сел на свое место.

Вице-адмирал Октябрьский, командующий Черноморским флотом, устало прошелся по своему кабинету. Плотного телосложения, коренастый, осанистый, основательный, внешне чем-то напоминающий хорошо тренированного тяжелоатлета или борца-средневеса. Именно за счет этой спортивности и черной морской формы, сидевшей на нем добротно, даже несколько элегантно, он выглядел значительно моложе своих нелегко прожитых четырех десятков лет, добрую половину из которых вице-адмирал прожил с командирскими нашивками и знаками воинского отличия.