Георгий Свиридов - Время возмездия

— Ложись! — раздался чей-то предостерегающий выкрик.

Многие тут же попадали, вдавливаясь в вытоптанный снег. Граната, пролетев несколько метров, шлепнулась и завертелась на гладком льдистом снегу. От нее, ползком и на четвереньках, врассыпную удирали пленные. Прошла секунда, другая. Но взрыва не последовало.

— Так граната ж у меня без запала! — вдруг вспомнив, обрадованно закричал партизан.

Женщину схватили, крепко держали, а она билась, вырывалась, голосила. Командир партизанского отряда, сбросив рукавицы, хватал пригоршнями снег и тер им ее воспаленное лицо.

— Не гоже самосуд чинить, не гоже!.. Недопустим!.. Судить их будем по всей строгости закона… Не надо так, мать, успокойся!.. Успокойся, пожалуйста!..

Женщина перестала вырываться, обмякла, озираясь вокруг воспаленными глазами. Судорожно хватала открытым ртом морозный воздух. Подбежали другие женщины, подхватили ее под руки. А мать повешенного схватилась за голову руками, снова зашлась в плаче. И женщины, державшие ее, голосили вместе с нею.

Итальянец Пончетто был чем-то похож на бельгийца Камиля Дюмбара, по прозвищу Рыжий Тигр, с которым Миклашевский работал на ринге в позапрошлом году в Антверпене, где познакомился с нашей радисткой. И эту похожесть Миклашевский сразу уловил, едва взглянул на итальянца, хотя, казалось, внешне они были совершенно разные люди. Рыжий Тигр, любимец портовых грузчиков Антверпена, типичный северный европеец: рыжеволосый, голубоглазый, с крепким белым сильным телом. А Пончетто, наоборот, был типичным южанином — смуглолицый, с копной непокорных черных, как воронье крыло, вьющихся волос, с темными, как маслины, большими глазами, весь загорелый, словно насквозь прожаренный лучами знойного итальянского солнца. И все же между этими разными боксерами было нечто общее. Пончетто, как и Рыжий Тигр, перед началом поединка энергично двигал левым плечом, слегка касаясь своего подбородка, выбритого до синевы, пружинисто покачивался из стороны в сторону на слегка кривых жилистых ногах.

Миклашевскому сразу как-то сделалось легко и свободно, как будто бы перед ним находился давно знакомый соперник, бой с которым не таил в себе особых неожиданностей. Эту похожесть между итальянцем и Рыжим Тигром уловил и тренер. Карл Бунцоль, ладонью поглаживая Миклашевского по спине, сказал об этом, не упоминая имени бельгийца:

— Помнишь Антверпен? — и добавил: — Седьмой раунд?

Игорь кивнул. Он понял тренера. В Антверпене именно в седьмом раунде Миклашевский свалил Рыжего Тигра. Встречным справа. Ударил автоматически, послал в открывшуюся цель кулак. Даже не думал, что нокаутирует. Но удар сделал свое. Игорь запомнил удивленное выражение, промелькнувшее в глазах бельгийца. Он рухнул под ноги Миклашевскому и растянулся плашмя на ринге, не слыша возмущенного рева своих почитателей.

— Повтори и здесь, — сказал Бунцоль, продолжая ладонью поглаживать и мягко разминать мышцы спины. — Повтори седьмой раунд.

Игорь понимающе кивнул. Он мысленно уже видел рисунок боя, волнообразные броски итальянца и свои отходы с ударами.

И после гонга, едва только судья подал команду «бокс», итальянец, действительно, как и Рыжий Тигр, спрятав подбородок под высоко поднятое левое плечо, двигая полураскрытой перчаткой перед своим длинным носом, защищая его, сразу пошел в атаку. Нанося вытянутой левой быстрые жесткие прямые удары, Пончетто торопливо прощупывал защиту Миклашевского, ища в ней слабое место, готовясь к броску. Он тыкал своим кулаком, обтянутым пухлой кожаной перчаткой, в разные стороны, вверх и вниз, в голову, плечи, корпус, монотонно и быстро, как бы простукивая прочность оборонительной стены, отыскивая в ней хоть малейшую щель, куда можно было бы вогнать клин, потом расшатать его, расширив брешь, и в него, в этот проем, бросить свои основные силы. Прием не новый, но довольно успешный, проверенный многими боксерами.

Итальянец работал добросовестно, Игорь слышал, как Пончетто старался ритмично дышать. Особенно шумно тот выдыхал через нос, стараясь совмещать выдох с нанесением удара. Так же пыхтел, напоминая паровоз, в первых раундах боя и Рыжий Тигр. Игорь, легко парируя удары, чуть улыбнулся уголками губ, про себя, как бы говоря сопернику: «Давай, давай, действуй!» Но он и предположить не мог, что его короткая улыбка окажется спичкой, поднесенной к пороховой бочке.

А именно так и произошло. В темных глазах итальянца, где-то в самой глубине, как в степном колодце, куда нежданно упал луч солнца, вдруг вспыхнул огонь. Пончетто что-то выкрикнул — то ли ругательство, то ли боевой клич — и кинулся на Миклашевского. Это был не бросок и не сумбурная атака, а какой-то вихрь атак, африканский смерч, помноженный на темперамент южанина. На Миклашевского обрушился град ударов, один сильнее другого, словно на него вдруг высыпали мешок с булыжниками. Игорь вынужден был защищаться, но все равно не успевал парировать летящие кулаки итальянца, принимая их на плечи, подставленные руки, невольно ощущая напряженными мышцами их тяжелую каменную силу. А в зале, казалось, только и ждали этого вихря атак. Особенно усердствовали земляки Пончетто, солдаты итальянской дивизии, которые после переформирования и пополнения перед отправкой на Восточный фронт ненадолго остановились под Лейпцигом. Они-то и подбадривали своего боксера и топотом ног, и свистом, и аплодисментами, и выкриками. Черноусый широколицый капрал жестикулировал руками, стремясь дирижировать неуправляемым хором.

Миклашевскому было трудно. Он отступал, ощущая спиной канаты ринга, обжегшие ему спину, отскакивал, уклонялся, нырял под летящий кулак, отбивал и принимал на себя удары. А они все сыпались и сыпались, без остановки, без передышки, одним сплошным бурным потоком, прорвавшим плотину и все сокрушающим на своем пути. Его не удержать, от него нет спасения. Особенно сильными были коварные и неожиданные удары снизу, те самые апперкоты, о которых говорил Бунцоль.

Миклашевский едва успевал уворачиваться, защищаться, отвечая хлесткими встречными ударами, но итальянец, казалось, был к ним не чувствителен, и Игорь никак не мог остановить соперника, сбить бешеный натиск. Миклашевский тяжело дышал и уже подумал о том, что Пончетто не похож на Рыжего Тигра. С тем работать на ринге было легче. Итальянец и по мастерству, и по тренированности, и по опыту явно был выше бельгийца на голову. Профессионал ринга с довоенным стажем. Игорь напрасно ожидал коротких перерывов между бросками, между атаками, когда боксер делает краткую передышку, чтобы набрать в грудь побольше воздуха и снова ринуться вперед. Обычно именно в эти-то мгновения и ловил Миклашевский своих соперников, не давал им передышки и проводил свои сокрушительные серии ударов. Но на сей раз ему попался очень хорошо тренированный профессиональный боец, с отлично отработанным дыханием, сам умеющий подавлять и сокрушать. И поэтому вся надежда у Игоря была на свои ноги. На быстроту передвижения, на их пружинистую силу и выносливость. Отстреливаясь одиночными ударами, думал лишь об одном — дотянуть до конца раунда, вынырнуть из захлестнувшего водоворота атак, отдышаться, а главное, осмотреться, осмыслить весь этот губительный сумбурный натиск и найти против него действенное средство, путь к победе. О поражении он и не помышлял, как бы ему тяжело ни приходилось.