Георгий Свиридов - Время возмездия

О тех счастливых восьми днях, когда отец был дома, напоминают фотографии, которые бережно хранятся в старом толстенном альбоме, оклеенном выцветшим синим бархатом. На всех снимках — групповых, семейных — отец сфотографирован вместе с сыном. Мать и бабушка не раз рассказывали, что отец все свободные минуты проводил с Валеркой, таскал его на руках, учил ходить, а однажды, подвыпив, напугал всех — сунул в руки ребенка тяжелый пистолет и показывал, как нажимать на курок. Ничего такого Валерий, конечно, не помнил, но часто, всматриваясь в поблекшие от времени фотографии, смутно ощущал своей щекой жесткое сукно командирской шинели, словно не тогда, а именно сейчас сидит он на коленях отца перед объективом фотоаппарата.

В те дни война уже близилась к победному концу, и фронтовик Рокотов мечтал, когда снова возьмет в руки отбойный молоток и забросит опостылевший автомат. Но восстанавливали шахту уже без отца. Дядя Афанасий, который и сейчас работает бригадиром, показывал Валерию, когда тот подрос и научился читать, отцовские письма, присланные ему с фронта. Врезались в память строчки из одного такого письма: «…Ненависть к врагу велика, но тоска по дому, по забою спать не дает. Иногда бьешь из пулемета, он дрожит в руках, так знакомо дрожит, как будто снова я в шахте сжимаю отбойный молоток…»

Когда Валерию исполнилось шестнадцать лет, он не задумываясь пошел устраиваться на шахту. К тому времени Валерий уже умел хорошо ездить на мотоцикле и прилично водить машину, успешно участвовал в юношеских соревнованиях по фигурному вождению мотоцикла, а инструктор областного автомотоклуба Иван Степанович прочил ему блестящую спортивную карьеру гонщика и настаивал, чтобы он шел работать на автобазу. Однако Валерия тянула к себе шахта, он хотел идти по пути отца. Дядя Афанасий взял парня в свою знаменитую на весь Донбасс бригаду, но только с условием: учебу не бросать! Валерию пришлось записаться в школу рабочей молодежи.

Год спустя молодой шахтер познакомился с боксом и понял преимущество техники над грубой силой. Знакомство произошло банально. В летний субботний вечер. В тот день шахтеры получили зарплату, и Валерий, не желая отставать от старшего поколения, сидел в душной и грязной закусочной, пил модную тогда «кровавую мэри» — водку с томатным соком и слушал воспоминания бывалых горняков, ветеранов шахты. Друг Федька Холод — он был старше на год — предложил «прошвырнуться» на танцульки.

Танцевать как следует Валерий не умел, только начинал осваивать примитивные па, однако держался на площадке нахально смело. Парни его побаивались — он был самый сильный на улице и дрался напропалую по любому пустяку.

Танцы были в полном разгаре, когда подвыпившие дружки заявились туда. На небольшом пятачке, огороженном прочной железной оградой, сотни полторы пар, медленно кружась под звуки оркестра, старательно протирали подошвы о цементный пол.

— Глянь, с твоей Катькой залетный фраер, — Валерка локтем толкнул друга. — Она так и липнет к нему.

Федька насупился. Он был неравнодушен к Катерине, преследовал ее всюду, навязчиво предлагая свою дружбу. Но девушка оказалась с характером и холодно отсекала его ухаживания. Пара проплыла мимо. Федька состроил страшную рожу и показал Катерине кулак. Но та, нарочно не замечая Федьку, смотрела куда-то в сторону. Ее партнер — незнакомый высокий парень — что-то шептал на ухо, и она улыбалась.

— Тряхнем стилягу? — предложил Валерий, хотя, если бы его спросили, почему назвал парня фраером и стилягой, он навряд ли ответил, ибо у того ничего стиляжьего ни в поведении, ни в одежде не чувствовалось.

— В антракте, — ответил Федька и двинулся к выходу. В антракте Холод взял цепкими пальцами парня за руку.

— Идем, потолковать надо…

В глухой темной аллее парень насмешливо спросил:

— Двое? Или еще есть? Так давайте сразу.

— Небось мы и вдвоем тебя разделаем! — Федька смачно выругался и широко размахнулся. — Держись!

Парень не дрогнул, не попятился, а как-то странно пружинисто присел, и Федька промахнулся. Парень выпрямился и, совсем не размахиваясь, от себя, как ребята говорили «с тычка», ударил Федьку. Со стороны такой удар показался бы не очень сильным, но Холод нелепо взмахнул руками и плюхнулся спиной в колючие, остриженные под ежик кусты.

Валерий, взревев, прыгнул на парня, но получил такой удар, от которого у него в глазах замелькали разноцветные круги, в ушах странно загудело, и он провалился в мягкую черноту…

Сколько времени Валерий пролежал на усыпанной гравием дорожке парка, он не знает. Очнулся ночью, когда его тормошил Федька. Тот первым пришел в себя.

— Валера!.. Ты живой?.. — шептал Федька. — Вставай, домой пора…

Валерий сел, опираясь руками. В голове шумело, в горле стояла неприятная сухость. Он облизнул губы.

— Выпить бы…

— Идем. Может, у сторожа гастронома пол-литру купим, — Федька помог другу встать.

— Водки не хочу… Ну ее… — Валерий возразил, вяло махнув рукой. — Мне бы водички… Рот сполоснуть.

Они выбрались из парка, нашли на углу водопроводную колонку и по очереди совали свои головы под сильную холодную струю.

— Здорово дерется, — сказал Валерий, вытирая лицо рукавом. — Наверное, бил по-боксерски…

— Завтра соберем всю нашу кодлу и распотрошим его, — зло произнес Федька. — И бокс ему не поможет.

— Я не пойду, — предупредил Валерий. — На меня не рассчитывай.

— Ну?!

— Вот так.

— Сдрейфил, значит.

— Совсем другое. Он, видно, парень свойский. И смелый, — Валерий размышлял вслух. — С таким подружиться надо. А Катьку ты забудь. Она все равно с тобой не будет. Ищи лучше другую.

На следующий день друзья забрались в гущу сада и там, под кустом смородины, разостлали байковое одеяло. Федька вручил товарищу пинцет.

— Только полегче ты…

Холод разделся и лег на живот. Колючки были маленькие, вытаскивать их оказалось нелегко. Валерию пришлось повозиться. Вытащив занозу, он прижигал ранку йодом. Вскоре спина у Федьки стала пятнистой, как шкура леопарда.

А у Валерия целую неделю болели скулы, не мог глотать и жевать. В столовой брал одни молочные блюда или котлеты с картофельным пюре, с хлеба срезал корку. Валерий здорово переживал. Ему еще ни разу не приходилось быть битым.

— Вот что, — сказал он Холоду, когда мылись в душевой после смены. — Членские взносы в «Авангард» платим?

— Ну, платим, — ответил Федька. — А что?

— Значит, и мы тренироваться имеем право. Топаем во Дворец спорта. Заниматься в боксерский кружок.

Но во Дворце спорта, едва заглянув в боксерский зал, друзья попятились назад. Там, обнаженный по пояс, прыгал вокруг мешка, подвешенного на веревке, тот самый парень и кулаками в пухлых перчатках колотил по мешку. Они его узнали сразу, по кучерявым волосам, хотя в зале спортсменов было порядочно.