Георгий Свиридов - Время возмездия

Для начала сделал рывок, заставляя преследователей еще больше растянуться в цепи. Смуглолицый не отставал. Валерий чуть сбавил скорость, давая возможность преследователю догнать себя. А когда тот находился в нескольких шагах и, как почувствовал Валерий, уже взмахивал рукой с веревочной петлей, он присел и бросился смуглолицему под ноги. Рокотов видел, как гримаса отчаяния и страха перекосила смуглое плоское лицо. Пролетев несколько метров по воздуху, тот глухо шлепнулся к подножию памятника из гранита и затих.

А Валерий, не теряя темпа, вскочил и ринулся на второго преследователя, который по инерции налетел на боксера. Два встречных удара, и тот, словно его стукнули палкой по ногам, рухнул под железную ограду. Третий тип недоуменно остановился на почтительном расстоянии, видя, как два его сильных и поднаторевших в потасовках дружка валяются по обеим сторонам дорожки. У него пропало желание идти вперед. Он видел по телевизору бой Рокотова и, на всякий случай шагнув назад, застыл, дожидаясь, пока подбегут остальные.

Но Валерий, выиграв спасительные секунды, круто повернулся и что было сил пустился к белеющему каменному забору. Типы бежали следом. Они уже были уверены, что у ограды им удастся настигнуть и наконец схватить этого русского дьявола. Почти трехметровый забор без лестницы…

Однако боксер, на глазах у всех, разогнавшись, у самой стены высоко подпрыгнул, как не раз прыгал у себя в военном городке, преодолевая на полосе препятствий высокую преграду, и уцепился за верхний выступ ограды. Он держался на одних пальцах, выступ был очень мал. Но тут же, на виду у всех преследователей, Валерий легко подтянулся, качнул сильным, тренированным телом и закинул ногу на каменный забор. В следующее же мгновение он сидел верхом на ограде…

Валерий затерялся в толпе, но не чувствовал себя в безопасности. Ныло ушибленное плечо, болели сбитые в кровь фаланги пальцев, драться пришлось без боксерских перчаток. Особенно сильно болел большой палец левой руки. Он вспух и покраснел. Рокотов осмотрелся: в стороне, почти под крышей старинного здания, увидел большие часы. Стрелки показывали без двух минут час. Вихрь мыслей пронесся в его голове. В час боксеры пойдут обедать, затем — в порт, на корабль. А он, Рокотов, еще черт знает где. Правильно ли он держит путь?

Возле пятиэтажного серого дома Валерий увидел будку телефона-автомата. Сразу отлегло от сердца. Телефон поможет спастись. Валерий наизусть знал номера телефонов комнат, в которых жили советские боксеры. Достал мелочь. И… Три раза подряд набирал номер в комнату тренера, звонил массажисту, боксерам. Но никто не взял трубки, никто не подходил. Обедают…

Надо у кого-нибудь спросить. Такси? Их не видно. Выбор пал на молодого парня в потрепанной куртке и серой кепке, которая лихо сидела почти на самом затылке. Парень шел впереди по тротуару и на ходу смотрел газету. Валерий узнал спортивную полосу. Он ее уже видел утром, там был помещен репортаж боя Рокотова с Шилленбургом.

Валерий поравнялся с парнем и только тут обратил внимание, что это негр. Парень хмуро глядел большими навыкате глазами. Валерий взял у негра газету, показал пальцем в фотографию, на которой боксер был изображен крупным планом, потом ткнул себя в грудь.

— Это — я… я… Рокотов… Понимаешь? Русский боксер.

Негр недовольно глянул на странного белого, посмотрел на снимок, снова перевел глаза, и его пухлые губы расплылись в дружеской улыбке, обнажая белые зубы.

— О! Боксер! — он узнал Рокотова.

Взяв шариковую ручку, Валерий на газете нарисовал волнистые линии и латинскими буквами написал «Темза». Негр понимающе закивал:

— Темза… Темза! — и рукой изобразил волны.

Рокотов быстро набросал контуры парохода. Негр снова закивал. Тогда Валерий показал беспомощно развел руками:

— Заблудился… Понимаешь?

Но вот этого негр не понимал. Он преданно смотрел большими навыкате глазами и беспомощно пожимал плечами. Валерий дважды принимался объяснять все сначала, и наконец негр понял.

Рокотов обрадованно заговорил:

— Друг, выручай… Темза! Порт!..

Тот все больше хмурился.

Надо выручать хорошего русского боксера, который привел на банкет жену знаменитого Джефферсона и посадил ее рядом с белыми. Об этом сегодня говорит весь город, об этом пишут газеты, одни со злобой, другие с восхищением. Нет, Том сделает все, чтобы русский парень вовремя попал на теплоход!

Он подбежал к автофургону, в котором перевозят продукты, и, яростно жестикулируя, стал что-то говорить водителю. Тот сначала недоуменно таращил на негра глаза, потом сразу оживился.

Негр вернулся и взял Рокотова за рукав, приглашая его следовать за собой. Валерий повиновался. Шофер автофургона — белобрысый, полнолицый, крупного телосложения англичанин — распахнул дверцу кабины.

— Спасибо! — сказал Рокотов, и негр помахал рукой.

Водитель автофургона дружески хлопнул Рокотова по плечу, лукаво подмигнул светлыми глазами и включил скорость. Через полчаса они были в порту…

Вечером, когда теплоход «Узбекистан» бороздил волны, а Валерий в который уже раз рассказывал о своих злоключениях, в каюту пришел радист и протянул Миклашевскому радиограмму. Тренер взял лист и, пробежав глазами текст, прочел вслух: «Мэр города и Федерация бокса приносят господину Рокотову свои самые искренние извинения. Полиция принимает меры, чтобы ликвидировать группу уголовных преступников, которые пытались ограбить русского боксера. Мы надеемся, что неприятный инцидент не повлияет на нашу сердечную дружбу. Желаем счастливого плавания».

Валерий только зло сплюнул в ответ…

Валерий родился и вырос в Донецке, в семье потомственного шахтера. Отца своего он не помнил, но из рассказов матери, бабушки и многочисленной родни знал, что в конце февраля сорок четвертого его отец, старший лейтенант Константин Рокотов, возвращаясь из госпиталя в действующую армию, восемь дней гостил дома. Валерке тогда было чуть больше года. Отец привез в подарок сыну трофейную высокую белую коляску с витой никелированной ручкой, за которую потом, даже спустя много лет, матери предлагали большие деньги, но она, несмотря на отчаянную бедность, не рассталась с ней. Коляска и сейчас стоит в горнице рядом с зеркальным шифоньером, купленным Валерием на первое офицерское жалованье. В коляске лежат до боли знакомые игрушки — тоже подарок отца — он тогда, к неудовольствию бабушки и матери, истратил на них чуть ли не четверть своей фронтовой зарплаты. Больше игрушек Валерке никто и никогда не покупал, в трудные и голодные послевоенный годы родственникам было не до игрушек, а вдове-матери и тем более, она еле сводила концы с концами.