Георгий Свиридов - Время возмездия

— Умный парень, — сказал Рудольф, сразу давая понять, на чьей он стороне.

Таксист осекся и замолчал.

Вдали показался старинный замок. Он стоял на холме, его зубчатые башни и готические остроконечные крыши внутренних построек отчетливо вырисовывались на фоне бледного серого неба.

— На развилке сворачивай к замку, — сухо приказал Шилленбург.

Таксист искоса взглянул на пассажира и втянул голову в плечи: только теперь он понял, кого везет.

Проехали по каменному мосту через ров, опоясывающий холм, миновали высокую глухую арку ворот, асфальтированная лента полукружием повела к широким ступеням старинного здания. Второй этаж украшали балконы с массивными чугунными перилами. Рудольф, не глядя на таксиста, бросил ему деньги и выпрыгнул из машины.

По широким ступеням навстречу ему спешила сияющая пожилая женщина в белом переднике и высокой наколке на седеющих волосах. Няня Брунгильда, старая служанка.

— С приездом, мой господин! — она быстро присела и поцеловала руку боксера.

— Добрый вечер! — поспешно сказал Рудольф и побежал вверх по ступенькам, где у колонн его уже поджидал высокий мужчина с крючковатым носом и пышными седыми волосами. — Отец!

— Мой сын! — Рудольф оказался в объятиях старика. Положив сыну руку на плечо, отец повел Рудольфа по широкому коридору, на стенах которого в тяжелых золоченых рамах висели портреты предков, а под ними стояли манекены рыцарей в полном боевом облачении и с копьями в руках.

— Объясни, пожалуйста, что это за шутка? Почему ты приехал на такси? Мы послали машину…

В дверях гостиной Рудольфа встречала стройная моложавая женщина с черными подкрашенными волосами. Черное бархатное платье с глубоким вырезом подчеркивало ее спортивную фигуру. На плечах небрежно накинут горностаевый палантин.

— Рудольф, — пропела она приятным томным голосом. — Мальчик мой!

— Маман! — Рудольф нежно обнял ее и поцеловал.

— Привет, старина! — сэр Пиллинг, старый друг дома, в новенькой форме генерала американских сухопутных войск, которая мешковато сидела на его поджарой фигуре, шагнул навстречу. — Привет победителю чемпионата чемпионов! Мы тебя по телевизору видели. Какой ты теперь стал, а? Выпьешь со стариком коктейль?

— Только фруктовый, — ответил Рудольф, усаживаясь на низкий диван.

Он подробно рассказал, что с ним произошло на центральной улице Мюнхена, изменив лишь главное: не он первый велел ехать на демонстрантов, а демонстранты напали на машину.

— Какой ужас! — Луиза фон Шилленбург сжала ладонями виски.

— Я давно говорю вашему министру внутренних дел, что пора наконец провести решительную чистку, — сказал генерал.

Отец, ничего не говоря, пошел в свой кабинет и стал звонить комиссару полиции.

На следующий день ведущие газеты на видном месте поместили снимки Рудольфа фон Шилленбурга и опубликовали репортажи о «теплой захватывающей встрече на родной земле». Многие газеты добавляли, что в тот же день тайные агенты подпольной коммунистической организации спровоцировали нападение на машину, угрожая жизни чемпиона. И добавляли: «Виновники арестованы и скоро предстанут перед судом». О демонстрации ветеранов войны нигде не говорилось ни слова.

Мюнхенские газеты подробно расписали спортивный путь Рудольфа фон Шилленбурга, отдали должное его отцу, с налетом сентиментальности описали, как фон Шилленбург-старший вывез будущего чемпиона из окруженного русскими Кенигсберга на подводной лодке.

Но ни одна газета не рассказала полной правды, не поведала читателям, как бригаденфюрер СС фон Шилленбург, оставив раненых офицеров, в последнюю подводную лодку велел грузить ящики с личным имуществом и ценностями, награбленными в оккупированных странах.

Репортеры, захлебываясь от умиления, поведали читателям и о баронессе Луизе Берте фон Шилленбург, как она, молодая, цветущая женщина, не снимала траур много лет, оплакивая мужа, гениального конструктора, «отца немецких танков», и всю материнскую любовь перенесла на своего племянника, маленького Рудольфа, мать которого погибла под русскими бомбами. Но отец Рудольфа хорошо помнит, как хмурым мартовским утром Анна Мария фон Шилленбург покинула дворец прусских баронов и больше в него не вернулась. Когда Рудольф вырос, «доброжелатели», пожелавшие остаться неизвестными, подбрасывали ему письма, в которых весьма подробно сообщали, что в дни национальной катастрофы красавица Анна Мария фон Шилленбург, прихватив ценности, бежала с молодым полковником авиации в Южную Америку.

Газетчики подробно описали спортивный путь Рудольфа фон Шилленбурга, прозванного Рудольфом Железным, называя его гордостью нации, отдали должное и его тренеру, в прошлом известному боксеру Хельмуту Груберу. Но ни в одной строчке не обмолвились о том, как воспитывался Рудольф Железный, как он стал фюрером молодежной нацистской организации «Коричневая рука» и потом одним из лидеров неофашистской партии. А об этом стоило рассказать…

В учебниках истории, по которым Рудольф учился в школе, не упоминалось о преступлениях нацистов. Там не было напечатано ни одной строки о газовых камерах и массовых зверствах, которые совершили гитлеровцы. Но нельзя сказать, что юный фон Шилленбург ни разу не слышал о Бухенвальде и Дахау. Однако он искренне верил своим учителям, утверждавшим, что за колючей проволокой содержались в основном коммунисты и евреи, которые предали отечество… В учебниках географии он изучал карту страны в довоенных границах.

Настольными книгами молодого Рудольфа были воспоминания бывших генералов о минувшей войне, его библией стала книга «Эсэсовские войска в боях», преподнесенная отцом за хорошую учебу. Он читал эту книгу запоем, выучил наизусть целые страницы и любил часто их декламировать своим одногодкам, особенно те места, где поэтизировалась война.

— «Война — великолепное зрелище! — выкрикивал он неокрепшим голосом. — Война — вид спорта! Чтобы убивать, нужна отточенная техника, и применять ее нужно спокойно и невозмутимо».

Он выучил фашистские песни. Рудольф мог часами сидеть у проигрывателя и заводить одну и ту же пластинку, упиваясь звуками трубы, ударами медных тарелок, треском барабанов и ритмичным завыванием дудок. Полузакрыв глаза, он видел себя в строю эсэсовцев и, вскинув руку, орал до хрипоты «Зиг хайль!». Кровь стучала в висках, а ему мерещился дружный топот кованых сапог…

Отец поощрял сына, когда тот со своими дружками разрисовывал фашистской свастикой дома бывших борцов Сопротивления, спасал от суда, когда они избили двух профессоров, бывших узников Бухенвальда.

Юный барон вскоре возглавил местных «викингов», входящих в молодежную неофашистскую организацию «Коричневая рука». Он организовал нашумевшее факельное шествие накануне дня рождения Гитлера. Его друзьями стали бывшие эсэсовские офицеры.