Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Без десяти восемь щеголевато одетый молодой Берненштейн занял пост у главного входа в замок, расхаживая с уверенным видом перед неподвижными часовыми. Ему не пришлось ждать долго. Ровно в восемь ко входу подъехал мужчина, хорошо одетый и верхом на хорошей лошади, но без слуги.

– А вот и граф! – воскликнул Берненштейн, подбежав его встретить.

Ришенхайм спешился и протянул руку молодому офицеру, с которым был близко знаком.

– Вы пунктуальны, дорогой Ришенхайм, и это хорошо, так как король ожидает вас с нетерпением.

– Я не ожидал, что он поднимется так рано, – заметил Ришенхайм.

– Да он уже два часа как поднялся! Будьте с ним поосторожнее, дорогой граф – он в скверном настроении. Например, он… Ах нет, я не должен вас задерживать. Пожалуйста, следуйте за мной.

– Нет, лучше расскажите. Иначе я могу сказать что-нибудь невпопад.

– Ну, король проснулся в шесть, и когда парикмахер пришел подстричь ему бороду, в ней оказалось – только представьте себе, граф! – не менее семи седых волос! Король пришел в ярость. «Сбрейте ее всю! – приказал он. – Не желаю носить седую бороду!» Конечно, человек волен сбрить себе бороду, тем более король. Поэтому ее сбрили.

– Сбрили бороду королю?

– Да, дорогой граф. Поблагодарив небо за то, что он стал выглядеть на десять лет моложе, король воскликнул: «Граф фон Люцау-Ришенхайм завтракает со мной сегодня – что у нас на завтрак?» Повара подняли с кровати и… Но у меня будут неприятности, если я не перестану болтать здесь. Король ждет вас. Пошли.

Взяв графа под руку, Берненштейн быстро повел его в замок.

Граф фон Люцау-Ришенхайм был молодым человеком – в делах подобного рода он обладал не большим опытом, чем Берненштейн и, честно говоря, не выказывал к ним особой склонности. Этим утром граф был бледен, и руки его дрожали. Он не мог пожаловаться на недостаток храбрости, но хладнокровие – более редкая добродетель, и важность его миссии – а возможно, и стыд – действовали ему на нервы. Едва замечая, куда идет, он позволил Берненштейну отвести его в комнату, где находился Рудольф Рассендилл, не сомневаясь, что его провожают к королю.

– Завтрак подадут в девять, – сказал Берненштейн, – но король хочет увидеть вас раньше. Он должен сказать вам нечто важное – возможно, вы ему тоже?

– Я? О нет. Мелкое дело, но… э-э… личного свойства.

– Да, разумеется. Я вовсе не любопытствую, дорогой граф.

– Я застану короля одного? – нервно осведомился Ришенхайм.

– Думаю, да, – ответил Берненштейн.

Они подошли к двери, и Берненштейн остановился.

– Мне приказано ждать снаружи, пока его величество не вызовет меня, – тихо сказал он, словно опасаясь, что раздраженный король его услышит. – Я открою дверь и доложу о вас. Пожалуйста, старайтесь поддерживать в нем хорошее настроение, иначе нам несдобровать. – Он распахнул дверь и доложил: – Государь, граф фон Люцау-Ришенхайм имеет честь явиться к вашему величеству.

Впустив графа, Берненштейн быстро закрыл дверь и встал перед ней, на всякий случай вытащив револьвер и тщательно осмотрев его.

Граф низко поклонился, стараясь скрыть возбуждение. Он увидел короля, сидящего в кресле в костюме из коричневого твида (выглядевшего не лучшим образом после завязывания в узел прошлой ночью). Его лицо было в тени, но Ришенхайм заметил, что борода действительно исчезла. Король протянул посетителю руку и знаком пригласил сесть напротив него, примерно на расстоянии фута от оконных занавесей.

– Рад видеть вас, граф, – сказал король.

Ришенхайм слегка вздрогнул. Голос Рудольфа так походил на королевский, что никто не мог бы заметить разницу, но в последние год-два король сильно ослабел, и Ришенхайм казался удивленным энергичным тоном. Когда он вздрогнул, портьеры позади него слегка шевельнулись, но тут же замерли, поскольку Ришенхайм не проявлял других признаков подозрений. Однако Рудольф подметил его удивление, и его голос стал слабее.

– Очень рад, – повторил Рассендилл, – так как меня выводят из терпения эти собаки. Я пробовал все, но никак не могу добиться гладкой шерсти. А ваши выглядят превосходно.

– Вы очень любезны, государь. Но я рискнул испросить аудиенцию с целью…

– Конечно, вы должны рассказать мне о собаках. И прежде чем придет Запт, так как я хочу, чтобы никто, кроме меня, этого не слышал.

– Ваше величество ожидает полковника Запта?

– Минут через двадцать, – ответил король, бросив взгляд на часы на каминной полке.

Ришенхайм понял, что должен справиться со своей миссией до прихода Запта.

– Шерсть ваших собак, – продолжал король, – становится такой красивой…

– Тысяча извинений, государь, но…

– …такой длинной и шелковистой, что я отчаялся…

– У меня важное и срочное дело, – настаивал Ришенхайм.

Рудольф откинулся на спинку кресла с недовольным видом.

– Ну, если так, говорите, граф, а потом расскажете о собаках.

Ришенхайм окинул взглядом комнату. Занавеси были неподвижны, левая рука короля поглаживала бритый подбородок, а правая была скрыта от посетителя стоящим между ними маленьким столиком.

– Государь, мой кузен, граф фон Гентцау, доверил мне сообщение…

Лицо Рудольфа внезапно стало суровым.

– Я не стану принимать никаких сообщений от графа Гентцау, ни прямо, ни косвенно.

– Прошу прощения, государь, но документ, попавший в руки графа, жизненно важен для вашего величества.

– Граф Гентцау вызвал мое величайшее неудовольствие.

– Государь, он прислал меня сюда в надежде загладить все свои преступления. Существует заговор против чести вашего величества.

– И кто же в нем участвует, граф? – холодно и недоверчиво осведомился Рудольф.

– Те, кто очень близки к особе вашего величества и пользуются вашим расположением.

– Назовите их.

– Не смею, государь. Вы не поверите мне, но поверите письменному доказательству.

– Тогда покажите его немедленно. Нам могут помешать.

– Государь, у меня только копия…

– Ах, вот как? – фыркнул Рудольф.

– Оригинал у моего кузена, который предъявит его по приказу вашего величества. Это копия письма ее величества…

– Королевы?

– Да, государь. Оно адресовано… – Ришенхайм замялся.

– Кому, граф?

– Мистеру Рудольфу Рассендиллу.

Рудольф отлично сыграл свою роль. Он не притворился равнодушным, а протянул руку и произнес хриплым шепотом:

– Дайте его мне!

Глаза Ришенхайма блеснули. Выстрел попал в цель – он завладел вниманием короля, который забыл о собачьей шерсти. Ему удалось возбудить подозрения и ревность.

– Мой кузен, – продолжал Ришенхайм, – считает своим долгом показать письмо вашему величеству. Оно попало к нему…

– Мне плевать, как оно к нему попало! Дайте его мне!