Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Внезапно, забыв об осторожности, он остановился на тротуаре. Что, если за ним идет сам Руперт? Было бы вполне в его духе следовать за врагом, готовясь либо к бесстрашной атаке спереди, либо к коварному выстрелу сзади в зависимости от подвернувшегося шанса. Мистер Рассендилл не желал ничего лучшего, чем сразиться с Рупертом в честном бою – если он победит, то завладеет письмом, уничтожит его и обеспечит королеве безопасность, а если падет, дело продолжат Запт или я. Не думаю, что Рудольф размышлял о том, как ему избежать ареста, если схватка привлечет внимание полиции, – в этом случае он мог честно назвать свое имя, посмеявшись над удивлением его сходства с королем и зная, что мы вызволим его из рук закона. Самое главное – уничтожить письмо. Повернувшись и положив руку на рукоятку револьвера в кармане куртки, он двинулся навстречу Бауэру.

Бауэр видел это, очевидно, поняв, что его заметили и заподозрили. Хитрый парень втянул голову в плечи и быстро зашагал по улице, насвистывая на ходу. Рудольф остановился посреди тротуара, думая, сам ли это Руперт, изменивший походку, или кто-то из его помощников, а может быть, какой-то посторонний, не ведающий о наших тайнах и наших планах. Бауэр приближался, небрежно хлюпая ногами по жидкой грязи. Рудольф решил убедиться, что этот человек следует за ним. Он всегда предпочитал дерзкие ходы, деля это пристрастие с Рупертом Гентцау, – полагаю, это и было причиной некой странной тайной симпатии к его лишенному щепетильности противнику. Слегка отодвинув шарф с лица, Рудольф обратился к Бауэру:

– Поздновато вы гуляете для такой ночи, приятель.

Бауэр вздрогнул от неожиданности. Узнал ли он Рудольфа сразу или нет, но, думаю, заподозрил правду.

– Парню, у которого нет дома, приходится прогуливаться в любое время, – ответил он, замедлив шаг и устремив на собеседника прямой взгляд, который столько времени дурачил меня.

Я описывал его внешность мистеру Рассендиллу – если Бауэр знал или догадывался, с кем говорит, то Рудольф тоже мог это сделать.

– Нет дома? – с сочувствием воскликнул он. – Как это? Но, в любом случае, Бог не допустит, чтобы вы или другой человек бродил по улицам в такую ночь. Пойдемте со мной, мой мальчик, – я найду для вас подходящий кров.

Бауэр отпрянул. Он не понимал смысла этого предложения, и его взгляд, блуждающий по улице, свидетельствовал о намерении бежать. Но Рудольф не дал ему времени осуществить это. С тем же сочувственным видом он взял Бауэра под руку.

– Я христианин, приятель, так что этой ночью у вас будет постель. Пошли со мной – сейчас не та погода, чтобы стоять на месте!

Носить оружие в Штрельзау было запрещено. Бауэр не хотел неприятностей с полицией, а кроме того, его целью была только разведка. Ему оставалось лишь повиноваться, и оба зашагали по Кёнигштрассе. Свист Бауэра смолк, но Рудольф время от времени напевал веселую мелодию, отстукивая пальцами ритм на руке спутника. Вскоре они перешли дорогу. Волочащаяся походка Бауэра указывала, что ему это не по душе, но сопротивляться он не мог.

– Нам с вами по пути, дружище, – ободряюще произнес Рудольф.

Вскоре они подошли к концу улицы со стороны вокзала. Рудольф начал всматриваться в фасады домов.

– Чертовски темно, – сказал он. – Можете разглядеть, где дом девятнадцать?

Рудольф улыбнулся, поняв, что выстрел попал в цель. Бауэр был умным мерзавцем, но не контролировал свои нервы полностью, и его рука дрогнула.

– Дом девятнадцать, сэр? – запинаясь, переспросил он.

– Да. Туда мы с вами направляемся и, надеюсь, найдем там… то, что нам нужно.

Бауэр казался ошеломленным – безусловно, он не знал, как ему реагировать.

– Похоже, это он, – с удовлетворением заметил Рудольф, когда они подошли к лавчонке старой матушки Хольф. – Вроде бы над дверью номер девятнадцать, верно? Да, и Хольф – это как раз та фамилия! Пожалуйста, позвоните в дверь – у меня заняты руки.

Это соответствовало действительности: одной рукой он держал за руку спутника – уже не по-дружески, а железной хваткой – а в другой Бауэр увидел револьвер, который до сих пор был спрятан.

– Видите? – любезно осведомился Рудольф. – Вам придется позвонить. В доме испугаются, если я разбужу их выстрелом.

Движение дула указало Бауэру направление упомянутого выстрела.

– Здесь нет колокольчика, – угрюмо пробормотал Бауэр.

– Значит, вы постучите?

– Очевидно.

– Как-нибудь особенно, друг мой?

– Не знаю, – буркнул Бауэр.

– Я тоже. Может быть, вы сумеете догадаться?

– Нет. Мне ничего об этом не известно.

– Придется попытаться. Вы должны догадаться, приятель.

– Каким образом?

– Понятия не имею, – улыбнулся Рудольф. – Но я ненавижу ждать, и, если дверь не откроется через две минуты, я разбужу добрых людей выстрелом. Вы понимаете, не так ли?

Движение дула вновь объяснило смысл слов мистера Рассендилла.

Таким аргументам Бауэр не мог сопротивляться. Подняв руку, он постучал в дверь костяшками пальцев – сначала громко, потом очень тихо, быстро повторив тихий стук пять раз. Его явно ожидали, так как без звука приближающихся шагов звякнула снимаемая цепочка, потом отодвинули засов, и дверь приоткрылась. В тот же момент Рудольф отпустил руку Бауэра, схватил его за шиворот и столкнул на дорогу, где он шлепнулся лицом в жидкую грязь. Рудольф толкнул дверь, она поддалась, и он шагнул внутрь, сразу захлопнув за собой дверь и закрыв ее на засов. Потом он повернулся, положив руку на рукоятку револьвера, надеясь увидеть в футе от себя Руперта фон Гентцау.

Но Рудольф не увидел ни Руперта, ни Ришенхайма, ни даже старухи. Перед ним стояла высокая, красивая темноволосая девушка с керосиновой лампой в руке. Он не знал ее, но я мог бы объяснить ему, что это младшая дочь старой матушки Хольф, Роза, так как я часто видел ее, проезжая верхом по Зенде с королем, прежде чем старуха перебралась в Штрельзау. Казалось, девушка следовала по стопам короля, и он сам подшучивал над ее явными усилиями привлечь его внимание томными взглядами больших черных глаз. Но немало видных личностей вдохновляют подобные страсти, и король думал о ней так же мало, как о любой из романтических девиц, которые находили радость в наполовину воображаемой влюбленности в него. По иронии судьбы, о которой король, к счастью, не подозревал, влюбленность эта во многих случаях была вызвана поведением на коронации и в истории с Черным Майклом. Поклонницы не ощущали перемен в их идоле.

По крайней мере половина увлечения Розы была обязана человеку, который сейчас стоял напротив, с удивлением глядя на нее при тусклом свете зловонной керосиновой лампы. Когда девушка увидела Рудольфа, лампа едва не выпала из ее руки, ибо шарф соскользнул, полностью обнажив его лицо. В глазах Розы светились страх и радость.