Алексей Грай - Золото друидов

Прижавшиеся к мокрым доскам люди затаили дыхание. Если их обнаружат сейчас, и так куда как большие шансы врагов на победу вознесутся до небес.

Однако боги сегодня благоволили Агнару. Темные ладьи прошли мимо. Сначала в молочной завесе растаяли темные силуэты, потом не стало слышно ударов терзающих воду весел, наконец, стихли искаженные до неузнаваемости расстоянием и ветром голоса преследователей.

Конунг легко вскочил на ноги и кинулся к своему месту на гребной скамье, на ходу бросив Асмунду.

— Заставь этих бездельников шевелиться, времени мало!

Почти одновременно замельтешили темные фигурки на Скрежещущем.

На то, чтобы занять места и разобрать весла, у тренированных воинов ушло несколько мгновений. Парус поднимать не стали — тут идти всего ничего. Послушный приказу седобородый кормчий выжал из гребцов все возможное. Еще не рассвело и над водой сиротливо плыли прозрачные клочья тумана, когда ладьи, воровато крадучись, вошли в неприметное устье.

Корабли со всех сторон обступили поросшие колючим кустарником скалистые холмы знакомого фьорда. Населявшие его берега финны обычно называли этот затерявшийся среди северных шхер залив «Щедрым краем».

Люди Агнара называли сие место по разному, но чаще всего «клятая холодная, забытая богами дыра».

Обычно встречать их высыпало все селение. Конунга здесь по-своему любили, тем более что еще дед Агнара превратил сбор дани, по сути, в обмен. Конечно, обмен не совсем честный. Все-таки дрянные ножи и грубо сработанные безделушки меняются на пушистые шкуры, за которые на юге щедро платят золотом. Но при этом, как это часто бывает выгодный обоим сторонам. Конунг бы, скорее всего, очень удивился, узнав, что финны искренне считают, что именно они в данном случае выигравшая сторона и смеются над наивностью глупых северян, что меняют прекрасное железо, на такую рухлядь, как звериный мех.

Однако в этот раз не было слышно ни приветственных криков, ни мягкого девичьего смеха, ни звонкого визга вечно удивленной детворы. Селение встретило их абсолютной тишиной.

Ладьи мягко ткнулись во влажный песок. Сжимающие оружие воины молча рассыпались по берегу и начали деловито обшаривать пустующую деревню.

Прибрежные селения финнов больше походят на скопление небольших округлых холмиков и могут сойти за причудливую игру природы, если бы холмы не имели такую правильную форму и не возвышались в определенном порядке. На самом деле холмы — это каркас из толстых веток дюжину футов в поперечнике, покрытый широким слоем дерна и земли. Деревянные двери ведут в единственное помещение. В нем всегда темно, влажно. В домах финнов нет окон. Единственный источник света — узкая прорезь в потолке — отверстие дымохода. В центре комнаты очаг. Угли еще источают тепло, в некоторых хижинах очаги еще дымятся. Вот только ни в одной хижине нет непременной принадлежности полноценного жилища — котла из драгоценного металла. Нет ни посуды, ни инструментов, ни шкур на которых обычно спят местные жители. Нет стоящих в углах деревянных статуэток богов и духов-хранителей. Нет людей. Селение словно вымерло.

В поисках повезло только Колю. Заметивший мимолетное шевеление под одной из низких полатей, изредка встречающихся в наиболее богатых жилищах, кормчий не без труда вытащил из-под нее чумазого мальчишку лет десяти-двенадцати. На скуластом черном от сажи лице паренька ярко выделялся частокол зубов и белки глаз. Черной была и простая одежда подростка. Темные лохмотья свисали даже со светло серых волос.

Коль повертел находку туда-сюда.

— Он что специально в ней обвалялся? — удивленно спросил молодой кормчий.

— Милый Коль, — вкрадчиво начал на беду оказавшийся поблизости Торгейр, — если бы однажды у твоего дома причалило несколько ладей, а нас с конунгом рядом не оказалось, ты бы еще не так в саже вымазался. Не удивлюсь, если бы ты даже в нужник полез, спасаясь от опасности. — Забияка деланно вздохнул.

— Боюсь, там уже будет занято.

— Кем это?

— Тобой, конечно, — выпалил покрасневший до самых кончиков волос кормчий.

— Что ты сказал… А ну повтори.

— Тихо вы, — прервал назревающую ссору вошедший в хижину Убе. Старший сын Асмунда был на полголовы выше брата и имел давний зуб на не раз достававшего его Торгейра. — Кажется, я видел этого мальчонку раньше. По крайней мере, рубец на щеке у него был точно такой же. Коль, дай его мне. Парень, ты зачем прятался? Где все?

Для верности Убе тряхнул мальчишку за плечи. Парень попытался что-то сказать на лопочущем местном наречии, но голос почти тут же сорвался, а из глаз хлынули слезы.

— Все понял? — ехидно поинтересовался Торгейр.

Убе выругался.

— Где Безумный? Сдается мне, он тут лучше всех знает их птичью речь.

Хьяля нашли на утоптанной площадке в центре поселения. В случае надобности и по праздникам эта площадка, способная вместить все население деревни, служила местом общих собраний. Сейчас на ней плотной толпой теснились галдящие викинги.

— Расступись! Расступись! У меня тут добыча. — Волоча за воротник сдавленно всхлипывающего подростка, Убе протолкнулся через скопление людей к что-то горячо обсуждавшему с конунгом скальду.

— Хьяль, мы тут кое-кого нашли. Может быть, у него удастся узнать, что происходит?

Скальд окинул пленного оценивающим взглядом.

— Где взяли?

— Прятался за печкой.

Хьяль наклонился к подростку.

— Здравствуй, Мано. Помнишь меня. — Хьяль произнес фразу на финском. Парень отрицательно помотал головой, однако настороженность в его глазах уменьшилась. — Неудивительно, с тех пор, как я здесь был в последний раз, прошло несколько лет. Ты тогда был совсем маленький. Этот рубец тебе оставил пойманный твоим отцом песец, которого ты хотел погладить.

Скальд продолжал говорить. Вспомнил погибшего несколько лет назад отца парнишки. Справился о здоровье матери и родни. Спросил каким в этом году здесь выдалось лето. Хьяль давно не говорил на этом языке, но речь полилась с его уст легко и непринужденно. В очередной раз скальд обрадовался, что у него были хорошие учителя.

Страх в глазах подростка сменился робкой надеждой, кажется, он узнал Хьяля и начал ему верить. Теперь можно было попытаться задать столь интересующий их вопрос.

— Что у вас произошло? Люди ушли, потому что чего-то боятся? — скальд говорил медленно, пытливо вглядываясь во влажные от невыплаканных слез карие глаза.

— Хьяль, я мог это сказать это без всяких содержательных разговоров и милования с этим чучелом, — вмешался в разговор худо-бедно понимавший местную речь Торгейр.

Скальд зло посмотрел на него.

— Хьяль, Торгейр прав, — заметил нахмурившийся конунг, — это и так ясно. Попробуй вызнать у него какие-нибудь подробности.