Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

Ни я, ни все эти солдаты, сбегающиеся на зов барабана, тогда еще не знали, что хальса играет свою последнюю побудку. Но как только мы достигли тыловой линии траншей, откуда-то издалека спереди, из-за серой пелены тумана, закрывающего северный берег, донесся другой звук, ошеломляющий в своей неожиданности: рев артиллерийских залпов, эхом раскатившийся вдоль долины Сатледжа, переросший в сплошной грохот разрывов, от которого земля задрожала под ногами, стряхивая с себя остатки ночного тумана. Далеко впереди, за пределами наших взглядов, старый ирландец в своей белой куртке уже колотил дубинкой в запертые двери хальсы и, с упавшим сердцем, я вдруг понял, что приехал всего на какой-нибудь час позже, чем следовало. Великая битва при Собраоне началась.

Удобнее всего наблюдать за столкновением двух армий с воздушного шара — не только оттого, что так лучше видно, но и потому, что так вы будете в почти полной безопасности. Я проделал подобное как-то раз в Парагвае и, признаюсь, это было ни с чем несравнимое чувство, если бы один из ревнивых мужей — настоящая свинья — не рубанул бы тесаком по канату. Следующим по степени удобства местом являются господствующие высоты, вроде Сапун-горы при Балаклаве или холмы над рекой Литтл-Бигхорн в Америке, и если я способен сегодня со знанием дела рассказывать об этих сражениях, это не потому что я оказался в самой их гуще, а потому как имел возможность заблаговременно осмотреть поле боя.

При Собраоне было что-то вроде этого. Северный берег Сатледжа в этих местах выше южного, что давало захватывающий вид с него на все поле битвы и еще на многие мили вокруг. Хотя первый час или около того, мне так и не пришлось ничего разглядеть, так как только лишь началась канонада, Сардул приказал остановиться и, оставив меня под охраной своих солдат, поспешил вперед, чтобы узнать, что происходит. Мы ожидали среди мутного рассвета, а между тем вспомогательные части сикхов занимали траншеи и артиллерийские позиции вокруг нас, канониры стаскивали чехлы с тяжелых пушек, на носилках подносили заряды и перекатывали огромные сорока восьми фунтовые ядра. Эти артиллеристы были хладнокровными парнями и занимали свои позиции спокойно и без суеты; их смуглые бородатые лица вглядывались в сторону разгорающейся битвы, которая пока была скрыта от нас туманной дымкой, висящей над рекой.

Сардул прискакал в страшном возбуждении, безжалостно шпоря лошадь, из-под копыт которой во все стороны летела грязь. Батареи Гауга громили укрепления сикхов на южном берегу, но пока наносили крайне мало ущерба, к тому же сикхские канониры отвечали выстрелом на выстрел.

— Британцы уже пытались атаковать, но были отброшены! — торжествующе прокричал он. — Позиции в безопасности и мы можем следовать дальше, к Теджу Сингху. Едем, багатур, там отличный вид! Сто пятьдесят тяжелых пушек одна против другой — но ваш Джанги-лат сделал грубую ошибку! Его пушки бьют с большим перелетом, так что он только без толку тратит порох! Поедем — и вы сами увидите!

Я поверил ему. Зная Пэдди, я и сам мог догадаться, что он приказал палить из пушек, чтобы доставить удовольствие Хардингу, но сам в нетерпении только и ждал минуты, чтобы пустить в дело штыки. И, судя по всему, этот момент должен был наступить уже скоро; даже если он притащил за собой все запасы из Амбаллы, долго такой огонь британцы поддерживать не могли.

— Во всей Индии еще не бывало такой битвы тяжелых пушек! — продолжал восклицать Сардул. — Дым от залпов такой густой, словно горит целый город! О, что за день нам предстоит увидеть! Что за день!

Он радовался, как мальчик на спектакле, ведя меня мимо позиций смолкнувших пушек и, наконец, мы подскакали к маленькому плоскому мысу, на котором собралась небольшая конная группа сикхских офицеров — выглядели все очень браво в своих форменных мундирах. Они едва взглянули на нас, поскольку в этот самый момент дымка поднялась над рекой, словно занавес и перед нами открылось поразительное зрелище.

В двадцати футах под холмом маслянисто блестел полноводный Сатледж, его пузырящаяся, волнующаяся поверхность словно упиралась в наплавной мост длиной в четыреста ярдов, лежащий на сцепленных лодках, который удерживали массивные цепи, протянувшиеся к южному берегу. А там, широким полумесяцем, раскинувшимся на целую милю, тремя огромными концентрическими полукругами виднелись позиции хальсы: окопы, насыпи, бастионы. В них было тридцать тысяч сикхских бойцов, настоящие сливки пенджабской армии, тыл которых защищала река, а семьдесят огромных орудий ревели в ответ нашей артиллерии, посылая свои ядра на тысячи ярдов. Над всей этой невероятной мощью сикхов поднимались столбы черного дыма, а поодаль, над похожим полукружием наших позиций, вились дымы от выстрелов британских пушек — более тонкие и быстрее расплывающиеся на ветру, поскольку если все сикхские орудия были сосредоточены в пределах земляной крепости шириной в милю, наши шестьдесят стволов были рассеяны вдоль извилистой линии, по крайней мере, вдвое большей длины. Сардул был прав — они били с перелетом. Я видел, как бомбы наших мортир разрывались высоко над позициями сикхов, а тяжелые снаряды выбрасывали целые фонтаны красной земли, но приносили крайне мало разрушений. Дальше вправо виднелась ведущая огонь ракетная батарея. Длинные белые следы ракет крест-накрест перечеркивали темные облака, а некоторые из них даже взрывались на дальнем конце сикхских укреплений, но также уже далеко за окопами, откуда исправно палили сикхские пушки — Пэдди явно не рассчитывал вырвать победу в перестрелке.

Даже сквозь грохот канонады было слышно, как из конца в конец укреплений за рекой перекатывались волны приветственных возгласов, играли полковые оркестры, рассыпались дробью барабаны и звякали цимбалы, а затем залпы британских пушек стихли вдали и дым над нашими позициями рассеялся. Рожки в лагере сикхов также проиграли «прекратить огонь», клубни последних залпов тоже растаяли. Сэм Хальса и Джон Компания теперь уже могли посмотреть друг другу в глаза через полмили изрытой равнины, усеянной полосками джунглей, как боксеры, после того как их секунданты и болельщики перестали вопить и выкрикивать оскорбления и настал черед напрячь ноги и проверить гибкость рук перед схваткой.

Поскольку враг притаился за укреплениями, Гаугу предстояло сделать первый шаг и он сделал его в своем классическом стиле — с левой ноги. Сардул ухватил меня за локоть, указывая куда-то вперед и действительно, далеко над нашим правым флангом что-то заблестело сквозь остатки дымки. У него была с собой маленькая подзорная труба, которую Сардул то и дело приставлял к глазу, но теперь он протянул ее мне и сердце у меня радостно забилось, когда я увидел, как белые верха киверов и красные мундиры подпрыгнули ближе к полю зрения трубы — примкнутые штыки сверкали в лучах поднимающегося солнца, офицеры и барабанщики впереди, знамена развеваются на легком ветру — мне даже показалось, что я различал вышитую римскую цифру «X», но это могла быть лишь игра моего воображения — так же как и свист флейт, словно кто-то напевал мне на ухо: