Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 2.

То Десятый Линкольнский полк двинулся вперед, оставив в тылу артиллерийские позиции; конные батареи прикрывали его с фланга, а рядом с ними виднелись кивера и белые перевязи туземной пехоты, а дальше — знамя другого британского полка, цифру на котором я так и не смог разобрать. Наши пушки снова загрохотали, так как Пэдди приберег последние заряды, чтобы прикрыть наступающие войска перекидным огнем — и огромные тучи пыли и дыма от разрывов поднялись прямо над фронтом позиций хальсы.

В ответ сикхские пушки также взорвались фонтанами огня, и я заметил, как британские ряды остановились, заколебались было, а потом вновь двинулись вперед, пока клубы пыли и дыма, наконец, не скрыли их. На крайнем левом фланге из-за укреплений показался большой отряд кавалерии, рассыпаясь в линию для атаки на нашу ракетную батарею, ракеты которой свистели над головой наступающей пехоты, разрываясь на брустверах укреплений. Сикхские кавалеристы охватили наш фланг и бросились на ракетные станки, как ирландцы на праздник, но командир батареи, очевидно, предчувствовал опасность, так как скомандовал поднять станки, дал им подойти поближе и выпустил весь свой смертоносный груз прямо над землей; ракеты начали рваться среди всадников и вся атака захлебнулась среди облаков белого дыма и оранжевого пламени.

Штабные рядом с нами вдруг разразились криками и начали указывать руками: в то время как левое крыло Гауга приближалось сквозь дым к правой стороне фронта сикхов, дальше на равнине, за полосками джунглей и зарослями кустарника, в жарком мареве показались смутные силуэты; маленькие фигурки — красные, голубые, зеленые становились видны все лучше, они вытягивались в линии, в промежутках между которыми рысили конные батареи. Я навел на них подзорную трубу и разглядел ярко-желтые выпушки Двадцать девятого полка, а за ним — темно-желтые буйволовые цвета Тридцать первого, повсюду красные мундиры и перекрещенные нагрудные ремни туземной пехоты... красное с голубым королевской гвардии... на фланге темные фигуры уланов Девятого полка и голубые куртки с пуггари бенгальских кавалеристов... далее краснели пурпурные плюмажи Третьего Легкоконного... торопились, похожие на гномов, маленькие фигурки гуркхов, то и дело припускающие рысью, чтобы не отстать. Как раз, когда я смотрел на них, словно вспышка блеснула вдоль рядов — это они вытащили из ножен свои страшные большие кинжалы. Теперь вся наша армия двинулась на центр и левый фланг позиций хальсы — двадцать тысяч британских и туземных пехотинцев, кавалеристов, и канониров составляли соотношение сил три к двум, а тяжелые орудия сикхов продолжали перемалывать их, поднимая высокие клубы пыли и дыма вдоль всей огромной дуги нашей наступающей армии.

Теперь передняя линия траншей словно взорвалась вихрем пуль и картечи, так что вся сцена заволоклась плотной пеленой пыли и дыма. От ужаса у меня перехватило дыхание, потому что это напоминало Фирозшах, а этот старый картофельный дурень опять поставил на карту все, веря лишь в штык, саблю и рукопашную. Но тогда сикхи были растеряны после Мудки, и на позициях, впопыхах оборудованных и слабо защищенных, в то время как сейчас их траншеи представляли миниатюрный Торриш-Ведраш [714], с глубокими рвами и земляными валами в двадцать футов высотой, подступы к которым охраняли подвижные верблюжьи батареи, с легкими пушками, установленными на поворотных станках, а сами траншеи были битком набиты бешеными фанатиками, размахивающими тулварами, готовыми умереть по одному только слову своих гуру. Ты не сможешь так сделать, Пэдди, думал я, на этот раз фокус не пройдет, и если ты будешь биться своей упрямой ирландской башкой о крепость из огня и стали, твою армию разнесут на клочки, ты проиграешь войну и никогда больше не увидишь Типперэри, ты, чертов тупой болотный житель...

— Едем! — крикнул Сардул, и я отвел глаза от колышащейся дымной пелены, под покровом которой наша армия шагала к неминуемой смерти, и последовал за ним вниз по грязному склону к наплавному мосту. Он был уложен поверх больших барж, пришвартованных бортами и перекрытых толстыми досками, так что получилась прямая и твердая дорога — алло, подумал я, это должно быть строили белые саперы, поскольку ни один пенджабец бы не смог соорудить ничего подобного. Мы с грохотом проскакали по мосту — солдаты Сардула ехали следом — и въехали на тыловую позицию хальсы, их последнюю линию обороны, откуда генеральный штаб руководил операциями; адьютанты так и сновали туда-сюда между палатками и повозками, которые с грузом раненных тянулись к реке, так что все вокруг крутилось, как в сумасшедшем доме — но, должен заметить, это был дисциплинированный бедлам, несмотря на оглушительный грохот пушек и треск мушкетных выстрелов, доносящихся из траншеи.

Кучка старших офицеров сгрудилась у крупномасштабной модели укреплений. Я лишь мельком посмотрел на нее — она, должно быть, достигала двадцати футов в поперечнике, причем воспроизведены были все траншеи, парапеты и пушки — и почтенный седобородый сирдар в кольчужной куртке поверх шелковой туники водил над ней длинной деревянной указкой, и, покрывая шум, выкрикивал приказы, в то время как его слушатели рассылали их с гонцами дальше — в остро воняющую серой пелену, которая начиналась уже в пятидесяти ярдах впереди, так что даже здесь было трудно дышать. Это уж точно было местом расположения главного командования — но не было и следа Тедж Сингха, главного генерала и направляющего духа всей хальсы, спаси ее Господь — пока я вдруг не расслышал его голос, надрывающийся в крике.

— Триста тридцать три длинных зернышка риса? — орал он. — Ну так достань их, идиот! Я что тебе — складской сторож? Возьми на кухне, ты, ублюдочный сын бесстыжей матери!

Неподалеку от края моста возвышалась странная конструкция, похожая на огромный улей, около десяти футов высотой, сложенная из каменных блоков. Перед ней, в полной парадной форме — раззолоченном мундире, шлеме, обмотанном тюрбаном и усыпанной драгоценностями саблей на поясе, стоял Тедж собственной персоной. Он был не далее, чем в десяти ярдах от площадки штабного совета, но с тем же успехом мог находиться и в Бомбее — судя по тому, сколько обращали на него внимания. Рядом с ним скорчились несколько слуг, а мальчишка держал над его головой цветной зонтик, а за столом, стоящим у входа в каменный Улей, какой-то древний валла в невообразимо огромном пуггари, изучал карты в увеличительное стекло и делал какие-то пометки. Всю эту сцену с явным удовольствием наблюдал некий европеец в кепи, рубашке с закатанными рукавами и козлиной бородкой.