Михаил Деревянко - Святой язычник

– Правда? – с недоверием посмотрела на сына Заряна. – Неужто ему не нужны ни красные девицы, ни добрые молодцы?

– Он за нас на Кресте был распят.

– Так вот почему крест целуют, – догадалась Заряна и тут же с сомнением спросила: – А разве не нужна Ему кровь буйвола или петуха, как Перуну? Как Он без вина и хлеба?

– Христос сам накормил пять тысяч пятью хлебами и превратил воду в вино. И еще сказал: «Ешьте хлеб – Плоть Мою и пейте вино – Кровь Мою».

Гриня поражался своей смекалке. Откуда такие слова взял? Никто ему их не говорил. Просто крутился вокруг греков и слушал их ученые беседы и молитвы.

– Выходит, не мы Ему, а Он нам жертвы приносит, – задумчиво произнесла Заряна. – Такому Богу не грех и помолиться. Глядишь, что-нибудь и перепадет.

– Вон к священникам уже очереди выстроились: рубахи и кресты раздают.

– Точно! – спохватилась Заряна. – Бежим, а то не хватит.

Вся семья дружно бросилась креститься.

Великий князь с принцессой и дружиной с высокого берега наблюдали за обрядом.

– Сдается мне, тут мало кто разумеет, что за таинство совершается, – невесело усмехнулся Добрыня.

– Не беда, дядька, – бодро откликнулся Владимир. – Когда младенцев крестят, те тоже ничего не разумеют, однако вырастают они добрыми христианами.

– Да, сейчас русы, как младенцы, – согласилась Анна, – крестятся, потому что велели, потому что красиво. А чтобы твердо уверовали, нужно храмы возводить и людей просвещать.

– Отдаю десятую долю на церкви! – воскликнул Великий князь. – Пусть по всей Руси звонят в колокола и Бога славят.

– Доброе дело, – пробасил Добрыня, – только сколько воды утечет, пока храмы возведут. А как сегодня людей к вере приобщить?

– А сегодня, дядька, мы такой пир закатим, что люди век будут помнить. Всех киевлян напоим и накормим. Ни одного голодным не оставим, каждого полной чашей обнесем.

– Ты прямо как Иисус, накормивший в пустыне пять тысяч, – усмехнулся Добрыня.

– Слава богу, мы не в пустыне и погреба наши не пусты, – ответил Владимир и повелел выкатить бочки с вином и медом и угощений приготовить на весь город.

С той поры установил Владимир обычай кормить всех желающих, чтобы не было в Киеве ни одного голодного, ни одного страждущего. А кто не мог по немощи или болезни на княжеский двор прийти, тому прямо в дом яства доставляли. До сих пор сохранила народная память предания о том славном времени.

Любая женщина не сомневается, что именно она самая красивая и самая привлекательная. Так думала о себе и гречанка Юлия. Она была уверена, что сможет соблазнить кого угодно, даже Великого князя. В ее жарких объятиях он навек забудет и Анну, и всех остальных жен. Только вот беда – Владимир не спешил ее навещать. Надо самой отправляться на поиски. Принарядившись и приукрасившись, Юлия вышла на охоту на Великого князя. А тут и он – легок на помине.

– Куда так вырядилась?

– А может, и к тебе, – заносчиво улыбнулась гречанка. – А что, нельзя?

– Отчего же, – отвечал Владимир, – только сейчас мне некогда: забот по горло.

– Знаем, знаем, византийки своей боишься. Взяла власть над тобою.

– Не мели чепуху!

– Как же, на меня и глянуть опасаешься. Как бы принцесса не заметила. Я уж не заикаюсь, чтобы в покои заглянуть.

– Ладно, пошли, – хмыкнул Великий князь.

Не успели войти в светлицу, как Юлия разрыдалась:

– Истосковалась по тебе, княже. Места себе не нахожу. Али плохо тебе было со мною?

– Хорошо, княгиня.

– Али не родила я тебе Святополка?

– Родила.

– Так что же ты меня стороной обходишь? Дорогу в мою опочивальню позабыл? Али постарела? Али увяла?

– Краше стала.

Очи Великого князя стали смазливыми, как у похотливого кота.

Юлия прильнула к нему пышной грудью. Хоть и мала ростом, а прелести знатные. Руки сами к ним тянутся.

– Утоли мою жажду, – зашептала она ему на ухо, лаская язычком мочку и нежными пальчиками развязывая пояс. – Вознесемся на вершину блаженства.

Они сбросили с себя одежды. Как Адам и Ева, только кресты нательные. Сколько жен, сколько наложниц, сколько полюбовниц было у Владимира? Не сосчитать. Ни одной не пропускал. Лют был до ласк женских. А тут увидал крестик на пышной груди гречанки и смутился.

– Иди же ко мне, – протянула к нему руки Юлия.

Владимир вспомнил, как они с Анной перед тем, как лечь в постель, всегда читали молитву, и сказал:

– Прежде хочу помолиться.

Глаза Юлии округлились:

– Может, нам еще попа со свечкой позвать?

– Как хочешь.

Юлия в молчаливом изумлении наблюдала, как Великий князь в чем мать родила опустился в красном углу на колени перед иконой Пресвятой Богородицы и стал что-то бубнить, отбивая поклоны. Взгляд его просветлел. Закончив молитву, Владимир принялся поспешно натягивать на себя портки.

– Ты куда?

– Дела, – буркнул Великий князь, не глядя в ее сторону.

Гречанка бросилась к нему и в ярости сорвала одежду.

– Никуда ты не уйдешь!

– Почему? – с глупым видом спросил Владимир.

– Чтобы расколдовать.

– От чего?

– От чар византийки. Это она, змеюка, тебя околдовала!

– С чего ты взяла?

– С того, что никакой мужик не устоит перед моими прелестями. Смотри!

Юлия изогнулась в похотливой позе. Владимир почесал бороду.

– Пожалуй, не устоит. А ты что, проверяла?

– Да, голая по двору бегала, мужиков соблазняла, – нисколько не смутилась гречанка, – и тебя своей красотой расколдую, разгоню чары ласками, освобожу от дьявольского наваждения.

Она попыталась притянуть Владимира к себе.

– Погоди, но похоть и есть дьявольское наваждение. Как же наваждение от наваждения избавит?

– Клин клином вышибают! – рассмеялась гречанка. – Забудешь ты в моих объятиях и про принцессу, и про все на свете…

– А вот это мне ни к чему, – заявил Великий князь и решительно нахлобучил на голову шапку.

– Так ты уходишь? – не поверила Юлия.

– Как видишь.

– А как же я?

– Не забыл я о тебе, Юлия. Позабочусь, дай срок.

– Ох, забудешь, – покачала головою гречанка.

– С такой красотой ты и сама не пропадешь, – усмехнулся Великий князь.

– Да, сильно тебя околдовала византийка, – вздохнула гречанка, – шага не можешь ступить без ее ведома.

– Толковую жену не грех и послушать.

– Где это видано, чтобы баба мужиком крутила, как хотела. Ох, плохо это кончится!

– Не твоего ума дело!

– И чем она взяла? Как говорится, ни кожи ни…

Увидев суровый взгляд Владимира, оборвала себя на полуслове.