Михаил Деревянко - Святой язычник

– Тем и взяла, что о тебе, дурехе, печется.

– Что-то не шибко заметно…

– Эх, Юлия, – покачал головой Великий князь, – одно на уме. О душе подумай!

– Я вот и думаю, что такое же право на тебя имею. Может, и поболе. Она тебе еще сына не родила. А ты мной брезгуешь. Не убудет с нее, если ты и меня приласкаешь. Я же ни слова не сказала, когда ты других жен заводил.

Заплакала Юлия на этот раз по-настоящему. Обидно стало. Высказала, что на душе накопилось.

Погрустнел Великий князь. Задумался. Потом стал перед Юлией на колени и молвил со слезами:

– Прости, если можешь.

– А ты будешь со мной? – оживилась гречанка.

– Нет, – покачал головой Великий князь, – не могу. Может, и околдовала она меня, но только не могу – и все.

– Ступай с Богом, – прошептала Юлия. – Ступай, не мучай меня.

– Прости, – еще раз произнес Владимир и покинул светлицу.

У Заряны убили мужа. Разбойников поймали и привели к Владимиру на суд княжий.

– Суди, княже, – сказал стражник принятую для такого случая фразу. Тут же находились Добрыня и убитая горем Заряна.

– За что убили?

Разбойники, отец и сын, рухнули на колени.

– Леший попутал, – зарыдал старший, – не хотели мы его убивать – только ограбить. А он нас заметил и бросился с вилами. Тут мы его и порешили… Прости, княже. Прости нас, женщина.

Разбойник повернулся к Заряне:

– Ненароком вышло.

– Мне от этого не легче, – всхлипнула Заряна. – Кто теперь будет детей кормить?

Разбойники потупили очи.

– Зачем грабили? – спросил Владимир. – Может, с голоду пухли?

– С голоду, спасибо тебе, княже, не пухли, а прослышали, что у покойника богатство припрятано.

– Какое там богатство? – развела руками Заряна. – Куча детишек да забот полон рот.

– Слыхали, что греки гривной тебя одарили.

– Да ее уж и след простыл: ушла на долги и виру.

– Я же говорю, леший попутал… Кабы знали, не позарились бы на такую бедность. Хоть сына пощадите! Молодой еще. Я его сбил с панталыку.

– Есть чем откупиться? – спросил Великий князь.

– Откуда? Голы как соколы. Не от сытой жизни пошли на грабеж.

Добрыня наклонился к Владимиру:

– Дело ясное. Око за око, зуб за зуб. Таков закон предков.

– Не могу, дядька.

– Дашь слабину, потом пеняй на себя.

– Да знаю я, знаю, – отмахнулся Великий князь. – Заповедь не могу нарушить. Покаялся.

Пока воевода и Великий князь препирались, Заряна встала и направилась к выходу.

– Ты куда? – остановил ее Добрыня.

– Некогда мне тут рассиживаться: коров пора доить.

– Ладно, – сказал Владимир, – разбойников в поруб, а ты, Заряна, приходи завтра. Тогда и оглашу приговор.

– Еще и завтра! – всплеснула руками Заряна. – А кто будет скотину кормить да щи варить?

Владимир ничего не ответил и быстро покинул залу. Он направился к Анне.

– Что случилась? – с тревогой спросила принцесса. – Ты сам на себя не похож.

– Разбойников не могу на смерть осудить, а должен.

Анна сразу все поняла:

– А ежели помилуешь, то нарушишь закон.

– Это еще полбеды. Они покаялись!

Анна понимающе кивнула:

– А повинную голову не секут.

На глазах Владимира выступили слезы:

– Раскаявшихся Бог прощает.

– Да, – согласилась Анна.

– Тогда как судить их мне, убившего брата?

– Я не знаю, – тихо вымолвила Анна. – Говорят: Богу – Божье, кесарю – кесарево.

– Я хоть и кесарь, а греха боюсь.

– Кесарю многое прощается: не о себе печется, не ради себя берет грех на душу.

– А не ты ли мне говорила, что благими намерениями устлана дорога в ад?

– И то правда.

– И что же мне делать?

– Они ждут твоего слова?

– Я посадил их в поруб. До утра.

– Тогда будем молиться. Если они искренне раскаялись, Бог поможет.

До утра Анна и Владимир не сомкнули глаз. Уже и рассвело, и пора было суд вершить, а Владимир по-прежнему был в полной растерянности. С тяжелым сердцем надел он княжеское корзно и направился в залу для суда. Вдруг вбежал Громыхало.

– Княже, Заряна хочет с тобой поговорить.

– Где она?

– Во дворе дожидается.

– Давай сюда!

Заряна вошла и, потупив глаза, молвила:

– Я тут подумала, что от их смерти проку мне никакого. Пускай лучше по хозяйству помогают. Мне одной такую ораву не прокормить. Только ты, княже, дай охрану, а то, неровен час, эти злыдни и меня порешат, и детишек перебьют.

Владимир бросился к Заряне и от всего сердца обнял ее.

– Дам я тебе охрану, родная! Я тебе такую охрану дам, что ни один волос не упадет с твоей головы!

Вскоре Великий князь огласил приговор:

– Разбойников до первой провинности не казнить, а быть им обельными холопами Заряны.

После суда Владимир сразу вспомнил о Рогнеде.

– Надо Рогнеду навестить, – сказал он Анне, – попросить прощения за мать и отца.

– Давно пора, да только лица на тебе нет. Всю ночь глаз не сомкнул, – ласково произнесла принцесса, – отдохнул бы малость.

– Как подумаю о Рогнеде, сон не идет. Поеду.

– Благослови тебя Господь.

Владимир поцеловал Анну, вскочил на коня – и был таков. Даже Добрыню не предупредил о своем отъезде.

Рогнеда, увидев Владимира, несказанно удивилась:

– Ты? Один?

– Как видишь.

Что-то недоброе мелькнуло в глазах Рогнеды.

– Зачем пожаловал?

– Хочу поговорить.

– Слушаю.

– Угости квасом: во рту пересохло.

– Может, еще и вином?

Владимир как будто и не заметил издевки в словах княгини.

– Вино не потребно: не на пир приехал.

Рогнеда велела подать квас. Они прошли в светлицу и сели за большой дубовый стол. Владимир никак не решался начать разговор. Княгиня твердым взглядом смотрела на незваного гостя, не проявляя нетерпения, но и не пытаясь помочь ему наводящими вопросами.

– Каяться, – наконец выдавил из себя Владимир, – приехал я, каяться за твоего отца, за твоих братьев. Грех на мне великий. Прости, если сможешь.

Владимир стал на колени и низко склонил голову.

Рогнеда долго не отвечала, задумчиво глядя на Великого князя. Наконец спросила:

– Это тебя Анна надоумила?

– Я сам.

– Что же ты раньше не раскаялся?

– Не ведал, что творил. Думал, так надо, таков обычай, закон предков. А как уверовал в Христа, понял, что грешен.

– И зачем тебе мое прощение?

Князь ответил не сразу. Видно, этот вопрос даже не приходил ему в голову. Тихо вымолвил:

– Не знаю…

– Зато я знаю! – вскочила Рогнеда. – Хочешь на моем прощении в рай попасть, избежать геенны огненной!

– Кто этого не хочет, – еще ниже склонил голову Владимир.

Рогнеда с удивлением смотрела на коленопреклоненного Владимира. Никогда она его таким не видела. Неужто в самом деле раскаялся?