Борис Сопельняк - Восхождение

Формально инцидент был исчерпан. На самом же деле он имел продолжение, причем весьма печальное, но знали об этом единицы. Помалкивал даже Зуев, который был полностью в курсе дел. Так случилось, что в числе людей, с которыми его познакомил Кольцов, был и генерал Дуглас. В интервью для «Вестей Андорры» тот сказал:

– В Испании нам первыми в мире пришлось принять на себя удар вооруженного фашизма, причем вооруженного передовой германской техникой. Напомню, что германская армия в Первую мировую войну имела, пожалуй что, лучшую авиацию. Чего стоила хотя бы легендарная эскадрилья аса № 1 Манфреда фон Рихтгофена, его еще называли Красным бароном – это потому, что он летал на красном самолете. Между прочим, командир «Кондора» Вольфрам Рихтгофен – его племянник. Так вот этот барон, до того как его сбил один канадец, имел восемьдесят личных побед.

Потом «Воздушным цирком» – так иногда называли эту эскадрилью – командовал Вильгельм Рейнхард, а после его гибели – Герман Геринг, у которого было двадцать две победы, что тоже немало. А всего эта эскадрилья, при Геринге ставшая полком, сбила 644 аэроплана противника. Я потому об этом напоминаю, чтобы вы знали, что нынешние немецкие летчики, воспитанные на доблестных традициях Рихтгофена, воюют прекрасно, так прекрасно, что перед ними дрожат правительства Парижа и Лондона. Но нам на это наплевать. Мы геринговским асам морду били, бьем и будем бить!

Когда, поблагодарив за интервью, Зуев собрался уходить, генерал Дуглас, он же Яков Смушкевич, пригласил его к по-походному накрытому столу.

– Кольцов мне рассказал о вас, – привычным жестом пригладил он черный как смоль вихор, – и просил не упускать из виду. Он за вас, можно сказать, поручился. Помните об этом и Михаила Ефимовича не подводите, – с нажимом и чуточку грассируя сказал он. А потом подошел вплотную к Зуеву и задал совершенно неожиданный вопрос: – Вы верующий? – внезапно спросил он.

– Крещеный, – ответил Зуев. – А вот верующий ли, сказать не берусь. Да и православной церкви в этих краях нет, так что помолиться по-настоящему негде.

– Я – тоже, – кивнул Смушкевич, – крещеный, но атеист. Но тем не менее давайте помянем одного хорошего человека: сегодня девять дней как он погиб. Вернее, как его зверски убили! – неожиданно всхлипнул генерал.

– Вечная ему память, – перекрестился Зуев. – И пусть родная земля будет ему пухом.

– Родная?! – с искаженным лицом вскрикнул Смушкевич. – Его родная земля под Вологдой, а лежать он будет под Мадридом. И даже не он, а его изрубленный на части труп.

– Да вы что?! – грохнулся на стул Зуев. – Я же его видел. Неужели это?…

– Да, – снова всхлипнул генерал, – то, что вы видели, это то, во что превратили нашего летчика – капитана Бочарова. Я Володю хорошо знал и с чистым сердцем подписал представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза, само собой разумеется, посмертно.

– Но зачем, зачем они это сделали? – давясь рыданиями, выдохнул Зуев.

– А чтобы запугать! Они ведь и записку прислали, ее нашли под отрубленной рукой. И знаете, кому она адресована? Лично мне. Хотите, прочитаю?

– Конечно.

– Тогда слушайте, – достал Смушкевич сложенный вчетверо лист. – Только обо всем этом – ни слова, ни в газете, ни в частной беседе! И своему президенту об этом ни слова. Обещаете?

– Клянусь, – прижал руку к груди Зуев.

– «Это подарок командующему воздушными силами красных, – начал читать Смушкевич. – Пусть знает, что ждет его самого и его большевиков». Прошу обратить внимание, – помахал листом генерал, – что написано это по-русски, так что адресат им известен.

– Вот наглецы! – вскочил Зуев. – Башки бы им поотрывать!

– За этим дело не станет, – сквозь зубы процедил Смушкевич. – В ближайшие дни мы им устроим такое «Ватерлоо», что своим внукам накажут не поднимать руку на русских.

Недаром на Руси говорят: «Не хвались, едучи на рать». Так случилось, что не «Ватерлоо», а нечто более ужасное устроили фалангисты.

Все началось с того, что на рассвете того же дня в спальню президента Скосырева ворвался Маркин.

– Вставайте! – кричал он. – Немедленно вставайте! У нас беда!

– Что еще за беда: иссякли реки, растаяли ледники, облысели овцы? – попробовал шутить спросонья Скосырев.

– Сейчас не до шуток! – оборвал его Маркин. – На нас напали.

– Ты с ума сошел! – мгновенно проснулся Борис. – Кто?

– Республиканцы. Нашу границу перешли баски.

– Их много?

– Целая бригада.

– И что им надо?

– А черт их знает! Командир требует встречи с вами.

– Требует? Не просит, а требует? – лихорадочно одеваясь, уточнил Борис.

– Именно так.

– Тогда надо спешить! Боюсь, как бы этот командир не наломал дров. Вот уж от кого не ожидал такой подлянки, так это от республиканцев, – недоумевал Борис. – Зачем им нас оккупировать, если мы и так за них?

Когда он примчался в расположенную у самой границы рощицу и увидел едва державшихся на ногах солдат, то сразу понял, что речь идет не о нападении на независимую Андорру, а о чем-то другом: завоеватели так не выглядят.

– Полковник Мансо, – козырнув перебинтованной рукой, представился командир бригады. – Господин президент, прошу меня выслушать – и вы поймете, почему я пошел на такой чрезвычайный шаг, как нарушение границы. Дело в том, что фалангисты нас окружили и прижали к вашей границе. Они потребовали, что мы сложили оружие, и тогда они, может быть, оставят нас в живых. Но я-то знаю, что это утка: окружили нас марокканцы, а они в плен не берут.

– А почему вы решили, что если границу нарушили вы, то на этот шаг не пойдут и они? – остановил полковника Борис. – Вы представляете, что тогда будет, какая здесь начнется бойня, от которой пострадает, прежде всего, мой народ?!

– Представляю, – опустил голову полковник. – Но если вы разрешите, мы отсюда уйдем немедленно. Нам надо пройти всего двадцать километров по вашей территории, потом снова пересечь границу, вот здесь, – ткнул он в обгоревшую по краям карту, – и мы снова на территории республиканцев.

– Пройти и снова вернуться к своим, – вслух размышлял Скосырев, – да еще так, чтобы на хвост не сели марокканцы и не превратили Андорру в поле боя. Допустим, что это удастся. Но ведь тогда создастся прецедент: если сегодня по нашей территории ходят республиканцы, то завтра могут пойти и фалангисты. А что, почему одним нарушать границу независимого государства можно, а другим нельзя?

– Вы правы, – потер давно небритую щеку командир, – придется нам сдаваться на милость победителя.

– Еще чего! – возмутился Борис. – Ни в коем случае! Но надо сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

– Так не бывает, – вздохнул командир.