Эмилио Сальгари - Черный Корсар. Королева карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара (сборник)

– Лишь бы он не умер со страха, когда увидит себя в руках флибустьеров.

– Постараемся смягчить ему удар.

– Лучше бы он сразу выложил все, что знает о дочери Черного Корсара.

– Я бы все равно забрал его с собой.

– На что Моргану маракайбец?

– Дорогой мой, из этого дурака можно выудить ценные сведения о численности гарнизонов, о триках, которые на вооружении в фортах.

– Значит, будем штурмовать крепость?

– Скорее всего!

– Это крепкий орешек, дорогой Кармо. Видел укрепления, которые построили испанцы? Маракайбо теперь не тот, что мы брали с Черным Корсаром и этим сущим дьяволом Олоне.

– Но нас тоже немало, и пушек у нас довольно. Ради миллионов пиастров, которые нас ждут, стоит пойти на риск.

– Лишь бы не выследили наш флот.

– Бухта Амней хорошо укрыта, и никто не заметит наших кораблей. К тому же наши начеку и не подпустят к кораблям любопытных или шпионов.

С приближением зари ветер становился все свежей и попутней, так что китолов все больше наверстывал упущенное время.

Грациозно склонившись на правый борт и едва не касаясь нижним флажком поверхности воды, он бесшумно рассекал спокойные воды широкой лагуны, оставляя за кормой полосу фосфоресцирующей пены.

Оба флибустьера примолкли, но время от времени принимались яростно чесаться, ибо на них налетали тучи комаров – южноамериканских москитов jejeus и zancudos tempraneros, нещадно жаливших обоих авантюристов.

Комары – настоящий бич тех краев, не дающий ни минуты покоя. В определенные часы дня налетают одни, ночью появляются другие. Они заполняют все пространство и сменяют друг друга «на вахте», как говорят карибские индейцы.

А до чего болезненны их укусы! Так что бедные индейцы, щеголяющие голышом, согласятся скорее иметь дело с кровожадным ягуаром, чем с тучей zancudos. К счастью, до восхода солнца оставалось немного. Звезды начали бледнеть, и на востоке, над бесконечными и темными лесами берегов Альтаграсии и Ла-Риты, стала заниматься бледная полоса розовато-нежного оттенка.

Вдали показался один из островов, запирающих или, вернее, ограждающих лагуну от волн залива. Стали уже видны красивые богатые плантации какао и сахарного тростника и расположенные в низинах селения индейцев.

Селения эти, попадавшиеся в то время повсюду вдоль берегов залива и лагуны Маракайбо, но ставшие теперь редкостью, придавали необыкновенно прелестный вид всей округе, названной испанскими первооткрывателями Венесуэлой, то есть маленькой Венецией. Деревни часто сливались друг с другом, простираясь на сотни метров. Населены они были, однако, сотнями и более семейств, которые строили свои жилища в трехстах-четырехстах шагах от берега, а то и ближе.

Издалека они казались плавающими островками, на самом же деле стояли на прочных сваях из местного дерева гаяка, по твердости соперничавшего с топором и даже пилой, а после пребывания в воде не уступавшего железу.

На сваях изобретательные строители устраивали обширные настилы из легкого дерева bombax ceiba – черного кедра, а на них из бамбука воздвигали жилища, покрывая их листьями кенеи или vihai, вполне заменявшими черепицу или шифер.

Стен же не было вовсе: весь год стояла жара.

Пловцы, таким образом, могли без труда наблюдать за тем, что происходит в этих странных жилищах, не утруждая себя высадкой на берег.

Лагуна становилась все оживленней.

Каноэ, выдолбленные из ствола душистого кедра, быстро скользили по воде с почти голыми индейцами, бросавшими за борт огромные тыквы, которые тут же разносились повсюду волнами; по озеру неторопливо ходили под парусами мелкие каравеллы, ожидая прилива, чтобы войти в крошечные порты островка.

– С подветренной или наветренной? – спросил гамбуржец.

– Держись ближе к берегу, – ответил Кармо. – Пойдем между Сапарой и берегом.

В восемь утра шлюпка вихрем влетела в пролив, образованный восточной оконечностью острова Сапара и берегом Капатариды, и двинулась в залив Маракайбо.

Хотя оба флибустьера повстречались с двумя крупными военными каравеллами и даже с одним галеоном, никто их не задержал и не спросил, кто они и куда следуют.

Сети, которые они выбросили за борт, должно быть, наводили испанцев на мысль, что это обычные рыбаки и связываться с ними не стоит.

Едва выйдя из пролива, Кармо и Ван Штиллер повернули на восток и несколько отдалились от берега, изобиловавшего здесь мелями, на которых теснилось немало карибских селений.

В этих местах на воде также покачивалось много тыкв, между которыми плавали и ныряли утки и морские птицы, не выказывавшие ни малейшего страха.

– Послушай, Кармо, – сказал Ван Штиллер, – к чему все эти тыквы? Рыб, что ли, кормить? Не знаешь?

– Нет, для охоты на водяную дичь, дорогой.

– Шутишь?

– Нисколько. Ты ведь знаешь, что морские птицы весьма недоверчивы и почти никогда не подпускают к себе лодки. Карибы же разбрасывают на воде огромное количество тыкв, привязывая их друг к другу длинными лианами, и приучают тем самым птиц к их присутствию. В подходящий момент ловкие пловцы бросаются в воду, надевают на голову пустую тыкву, в которой заранее проделываются дырки, чтобы хорошо видеть.

– Понятно, – сообразил Ван Штиллер. – И под прикрытием тыквы приближаются к птицам, чтобы утянуть их под воду.

– Совершенно верно, – подтвердил Кармо. – Добавлю также, что возвращаются они всегда с хорошей добычей: на поясе у каждого – не меньше восьми-десяти штук. Когда же…

Но тут раскатистый чих прервал его фразу. Дон Рафаэль открыл глаза и стал делать отчаянные усилия, чтобы освободиться от пут, связывавших его по рукам и ногам.

– Добрый день, сеньор, – приветствовал его Кармо. – Отменный, видать, был вчера аликанте.

Несчастный плантатор вытаращил на него глаза и, скрипя зубами, хрипло проговорил:

– Негодяи.

– Негодяи? Боже! Вы ошибаетесь, сеньор, – возразил Кармо. – Мы гораздо порядочнее, чем вы думаете. Вы убедитесь в этом, когда ощупаете свои карманы, как только мы развяжем вам руки.

– Что же вам от меня нужно? Зачем вы меня утащили с собой? Надеюсь, вы не станете опять рассказывать байки о председателе Королевского суда в Панаме.

– По правде говоря, этот господин не имеет к нам отношения. Мы везем вас к не менее могущественному человеку, с которым тоже шутки плохи.

– К кому же?

– К весьма большому человеку, который тоже близко к сердцу принимает судьбу дочери Черного Корсара и который сделает все для ее спасения.

– Отнять ее у губернатора!.. Да он не выпустит ее из своих когтей.

– Посмотрим, что он скажет, когда пушки разнесут в пух и прах форты Маракайбо, – ответил Кармо. – Шестнадцать лет назад те же стволы уложили здесь весь гарнизон.