Александр Дюма - Исповедь маркизы

— Значит, вы владелец своего товара и у вас нет хозяина?

— Нет, мадемуазель, я сам хозяин.

— Где же ваша лавка, я зайду к вам купить лесных орехов.

— Ах, мадемуазель, она не здесь, а в Вердене.

— Стало быть, вы торгуете и анисовыми драже?

— Я торгую всем, что вам будет угодно у меня купить, мадемуазель, или, точнее, всем, что вы соблаговолите позволить мне вам предложить. Где вы живете?

Госпожа д’Альбон, смутившись, назвала адрес своей горничной. И тут маркизу стали звать, поскольку ее подруги собрались уходить; молодой человек последовал за ними, держась на расстоянии; это привело даму в волнение. Спутники принялись злословить по поводу ее победы; она отшутилась, и на этом все кончилось.

На следующий день горничная маркизы мадемуазель Огюстина получила большую корзину конфет, засахаренных фруктов и всевозможных лакомств; их оставил у привратника красивый парень, намеревавшийся позже зайти за ответом.

Мадемуазель Огюстина была столь же молодой и почти столь же красивой, как ее хозяйка; она отнесла подарок на свой счет и не стала никому о нем рассказывать, но тем не менее велела привратнице предупредить ее, если этот красивый парень снова появится.

И в самом деле, он появился на другой же день; красотку позвали; девушка спустилась и оказалась лицом к лицу с привлекательным незнакомцем, которого она приняла как нельзя более любезно.

— Вот мадемуазель Огюстина, сударь, — сказала услужливая привратница.

— Мадемуазель Огюстина? Мадемуазель Огюстина, штопальщица?

— Мадемуазель Огюстина, горничная госпожи маркизы д’Альбон, представьте себе, сударь, — недовольным тоном ответила девушка, — кто вам говорил о штопальщице?

— Ах, простите, мадемуазель, значит, это не вы.

И молодой человек пошел прочь в полном замешательстве и смущении, но горничная его окликнула:

— Минутку, сударь, минутку, давайте объяснимся.

Такой красивый парень, раздававший столько сладостей, очевидно, был воплощением нежности.

— Так вы знаете мадемуазель Огюстину, штопальщицу?

— Увы! Да.

— И вы думали, что она живет здесь?

— Она дала мне свой адрес.

— Где же вы ее видели, если не секрет?

— На Сен-Медарском кладбище.

— Когда?

— Позавчера.

— Позавчера?.. Как! Позавчера? Не было ли на ней чепца с крылышками, фартука небесно-голубого цвета и ситцевого платья с белой подкладкой?

— Именно так; мадемуазель, вы с ней знакомы?

— Еще бы! Но здесь не место для разговоров. Приходите снова сегодня вечером, поднимитесь по лестнице до верхнего этажа, перед вами будет дверь с ключом в замке; если меня там не окажется, подождите моего прихода, и вы узнаете больше.

Незнакомец ушел, рассыпаясь в любезностях и дав обещание вернуться в указанный час. Он застал мадемуазель Огюстину на месте. Девушка сразу же начала его расспрашивать, не отвечая ни на один из его вопросов и в то же время изучая его опытным взглядом; удостоверившись в том, что не ошиблась, она посмотрела на юношу пристально, в упор, и промолвила:

— Что ж, сударь, судя по тому, что вы мне рассказали, я дам вам дружеский совет: откажитесь от своих притязаний.

— И почему же?

— Потому что та, которую вы посчитали своей ровней, знатная дама и дело кончится тем, что ее лакеи выпроводят вас вон.

— Вы так полагаете?

Слова «Вы так полагаете?» прозвучали крайне дерзко или крайне самонадеянно, и хитрая субретка приняла это к сведению.

— Но если вы тоже знатный господин, то в таком случае…

— Кто мог внушить тебе столь нелепую мысль, милое дитя?

— Во-первых, этот самый ответ; во-вторых, то, что вы изволите мне тыкать, за что получили бы увесистую оплеуху, будь вы и в самом деле кондитер из Вердена; кроме того, ваши изящные руки и ваше голландское белье, а также корзина конфет, перевязанная розовыми ленточками, с милыми атласными пакетиками: парню-кондитеру такое и в голову не придет; эта корзина показалась мне подозрительной еще до того, как я вас увидела.

— Будь я и в самом деле знатным господином, у меня было бы меньше шансов оказаться за дверью?

— Ну, сударь, это уж вам судить. Вот каков расклад: мы живем в захолустье, нам двадцать пять лет, мы знатная особа и не выносим своего мужа; мы любим смеяться, обожаем романы, кокетливы и не воротим нос от красивых сеньоров, если они любезны.

— Ну-ну! А что ты сама думаешь, Огюстина? Хочешь выйти замуж?

— У меня есть пять-шесть ухажеров.

— Тебе нужно приданое?

— Разве от такого отказываются?

— В таком случае помоги мне, и я обещаю тебе приданое, а также мужа в придачу.

— А вы не согласились бы дать первое без второго?

— Тебе не нужен муж?

— Нет.

— Пример твоей госпожи тебя не вдохновляет?

— О нет!

— Что ж, отставим мужа в сторону и будем говорить только о приданом.

— Ваше имя, сударь?

— Зачем?

— Оно будет мне порукой.

— Ах да, я об этом не подумал. Ей-Богу, ты толковая девушка!

— Словом, кто вы?

— Шевалье де Понкарре, милочка. У меня есть немного денег, я свободный и очень щедрый человек.

— Превосходно. Где вы живете?

— На улице Ришелье.

— Очень хорошо.

— А кто твоя госпожа?

— Черт возьми! Я не могу ничего от вас скрывать, вы и так все легко выясните: это маркиза д’Альбон.

— Она не бывает при дворе?

— Нет. Она здесь лишь проездом, а муж не захотел тратиться.

— Где можно ее увидеть?

— Везде, где показываются красивые женщины.

После этого разговора, в ходе которого шевалье, вероятно, не один раз пришлось пойти на разного рода задатки, был составлен план, и его осуществление началось в тот же вечер с посылки второй корзины конфет, еще более красивой и роскошной, чем первая.

Раздевая свою хозяйку, Огюстина произнесла, пытливо глядя на нее:

— Право, сударыня, со мной приключилась очень странная история.

— Какая?

— Мне принесли корзину великолепных конфет для мадемуазель Огюстины, штопальщицы, от Луи Жиро, торговца анисовыми конфетами, из Вердена.

— О! И вы ее взяли?

— Да, сударыня; почему бы и нет?

— Потому что… Вы знаете этого Луи Жиро?

— Нет, сударыня, вовсе не знаю.

— Но в таком случае…

— В таком случае?

— Зачем вы приняли его подарок? Он предназначен не вам.

— По правде говоря, сударыня, то, что легко брать…

— … надо легко отдавать, мадемуазель.

— И все же я его не верну.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Но вы хотя бы дадите мне немного попробовать?

— О! Сколько госпоже будет угодно.

— Я имею на это некоторое право, не стану от вас скрывать.

— Вы, сударыня?

— Да, я. Это ведь я — мадемуазель Огюстина, штопальщица.

И маркиза рассказала горничной о своем приключении, безудержно хохоча и в то же время расхваливая Луи Жиро, который показался ей очень красивым и весьма умным молодым человеком с прекрасными манерами.