Александр Дюма - Исповедь маркизы

О случившемся известили короля и г-на де Стенвиля; говорили, что тут замешан сам черт: массивные решетки и высокие стены исключали любую попытку побега. Никто не вспомнил о калитке, а если и вспомнил, то промолчал.

Между тем беглянка, переодетая юношей, прибыла в Париж, бросив на полпути свою карету и свое мещанское платье. Она остановилась в одной из гостиниц и написала оттуда г-ну де Лозену, что некий молодой человек, прибывший с важным поручением и не желающий появляться в доме герцога, хочет его видеть; посланец спрашивал, где и в какое время он мог бы с ним встретиться.

Господин де Лозен назначил встречу в своем маленьком домике, где он собирался в тот же вечер ужинать с девицами и друзьями. Бедная женщина о таком ничуть не догадывалась, полагая, что ее избранник пребывает в унынии, и горела желанием его утешить, поклявшись ему в вечной любви.

Она ждала минуту встречи с таким горячим нетерпением, что явилась на час раньше условленного времени. Слуги впустили переодетую даму, не подозревая о том, что затем должно было произойти, и попросили подождать; увидев накрытый стол с большим количеством приборов, она спросила, не ожидает ли господин герцог гостей.

— По меньшей мере дюжину человек.

Графиня испугалась, предположив, что среди приглашенных может оказаться кто-нибудь из ее знакомых; она не ошиблась; все мужчины были ей известны. Помимо прочего, подобная скорбь ее возлюбленного, выражавшаяся в ужинах в уединенном домике, не походила на ее горе.

По-видимому, этот человек, из-за которого она столько натерпелась, чересчур быстро забыл о своей любви и занялся другими делами.

Графиня попросила отвести ее в комнату, где она никого не встретит и где сможет поговорить с г-ном де Лозеном без свидетелей. Ее оставили в помещении наподобие кабинета, которое прилегало к обеденной зале и из которого можно было видеть и слышать все, что там происходило. После этого лакеи, поглощенные своими делами, о ней забыли.

Господин де Лозен прибыл с веселой компанией друзей. Госпожа де Стенвиль пришла в волнение, узнав его голос, и не смогла встать. Внезапная догадка пригвоздила ее к стулу: она подумала, что, оставшись на прежнем месте, за полчаса узнает о своем возлюбленном больше, чем за целую жизнь, проведенную в разлуке с ним и в неведении.

Гости предавались безудержному веселью; женские голоса перекрывали мужские крики и взрывы смеха. Господин де Лозен требовал подавать ужин, стуча кулаком по столу, как в кабаке, и звуки поцелуев примешивались к звону бокалов.

— Боже мой! Что это? — спрашивала себя бедная графиня.

Затем принесли кушанья; вверх полетели пробки, и девицы начали обмениваться со своими кавалерами бесконечными веселыми шутками.

Одна из них, которой г-н де Лозен делал трогательные предложения, ответила ему с заносчивым видом:

— Полноте, сударь! По вашей вине графинь отправляют в монастырь, а вас это ничуть не волнует; меня тоже могут упрятать в приют раскаявшихся грешниц, и вы даже не придете меня проведать.

Громкий хохот герцога заглушил прочие звуки.

— Ах, да! — воскликнул он. — Графиня, эта плакса, хныкалка и страдалица! Неужели мне надо было страдать вместе с ней? Муж графини оказал мне большую услугу, избавив меня от нее. Ах, до чего же надоедлива была моя красотка! Теперь она в Нанси, оплакивает в монастыре свои грехи, пусть она там и остается! Как ты превосходно поняла, я не собираюсь навещать ее там.

— Однако эта женщина была красивой, — продолжала девица.

— Она была бесцветной и невыразительной, милочка, и вдобавок корчила из себя героиню английского романа, что способно вызвать тошноту.

— Лозен, ты обманываешь нас, — заявил один из гостей, — ты выдаешь госпожу де Стенвиль за свою любовницу, а она ею не была — я это знаю, я в этом уверен; графиня совершила только одну ошибку: поверила твоим лживым словам и, в самом деле, тебя полюбила.

— Разве она не была моей любовницей? Возможно. Это так мало для меня значило, что я это не отметил и теперь об этом уже не помню; может быть, ты и прав.

Я не думаю, что кто-либо произносил более оскорбительные слова и что на свете существует более гнусный мерзавец, чем этот человек. Графиня все слышала! Дама застыла на стуле, чувствуя, что сейчас умрет; у нее не было сил пошевелиться, и она в полном отупении сидела до конца кутежа. Собравшиеся пили всю ночь, а затем вознамерились отправиться на бега, которые граф де Лораге и г-н де Лозен пытались устраивать по английской моде. Когда гости встали, собираясь уходить, к графине вернулась память; она вспомнила, что привело ее сюда, и решила не покидать дом герцога до тех пор, пока он не узнает, что ей, наконец, удалось разобраться в нем.

Госпожа де Стенвиль собралась с духом, вышла из своего укрытия, сделав вид, что она там заснула, и попросила позвать герцога, назначившего ей встречу.

— Стало быть, крепкий у вас сон, — заметил дворецкий, — ведь они так шумели, что и мертвые бы проснулись!

Господину де Лозену доложили, что его ждут, и он вспомнил об утренней записке. Он велел провести молодого человека в ванную комнату.

— Раз он так скрытничает, — прибавил он, — никто не должен приходить за ним сюда и беспокоить нас; вероятно, речь идет о каком-то любовном послании.

Слегка захмелевший, но не опьяневший, герцог вышел из-за стола и направился к графине, о которой он уже и думать позабыл.

Когда г-н де Лозен вошел в ванную, она стояла в тени, и он ее не узнал.

— Что вам нужно, мой милый? Я очень спешу. Вас чем-нибудь угостили? Мне жаль, что о вас забыли; по-моему, вам нездоровится.

Герцог подошел ближе и, едва посмотрев на гостью, отступил на три шага и громко расхохотался:

— Ей-Богу, это графиня. Ах! Вам следовало явиться раньше. Вас бы лучше приняли.

Эти слова, которые бедная женщина уже слышала, этот прием, столь непохожий на тот, которого она ожидала, оказали на нее такое действие, что она обрела прежние силы и чувство собственного достоинства; графиня не рассердилась, а лишь указала рукой на дверь кабинета, где только что находилась.

— Я была там, — сказала она, — и все слышала.

— В самом деле? — спросил мерзавец, не растерявшись. — Не стоило ради этого покидать ваш монастырь, не так ли, госпожа графиня? Что ж, мне больше нечего вам сообщить. И все же, даже не любя друг друга, можно славно проводить время: я и мой домик — к вашим услугам.

— Подлец! — с величайшим презрением бросила ему в лицо несчастная графиня. — Я хочу только одного: уйти отсюда и никогда больше вас не видеть. Где бы я ни оказалась, мне везде будет спокойнее, чем в этом гнусном месте. Дайте мне пройти.

— Как вам угодно, сударыня, я вас не задерживаю.

Он посторонился с шутливой готовностью и, позвав лакеев, приказал: