Юдифь Готье - Завоевание рая

На земле, вдоль свободной дороги, были разостланы персидские ковры, тонкие узоры которых соперничали в изяществе с живыми цветами, разбросанными по ним. На узких улицах от дома к дому были перекинуты гирлянды, а вдоль бульваров стволы деревьев были закутаны шелковыми тканями; в ветвях развевались ленточки и гнездились все умевшие лазить.

Так как лагерь субоба был расположен на зеленых берегах Арианкопана, то въезд Музафера должен был совершиться через ворота Королевы.

Все взоры обратились в одну сторону, все шеи вытянулись; и ожидание уже начинало надоедать, когда наконец появились герольды верхом и затрубили в длинные трубы с пурпурными запонами, украшенными золотой бахромой.

За ними показались мусульманские войска; они долго шли, гремя оружием и сверкая сталью. Затем ехали маратские всадники, гарцуя на своих конях, удила которых, украшенные бирюзой, были покрыты пеной. Наконец двинулась артиллерия; пушки везли верблюды; «гараулы» сопровождали ее с обнаженной тяжелой, длинной шпагой на плече.

Оркестр из цимбал, там-тамов, рожков и труб выл и гудел, предшествуя «альфаразу», который ехал на слоне. Он высоко и прямо держал обеими руками древко огромного знамени из золотой ткани. В тяжелых складках материи виднелись или, скорее, угадывались следующие слова, вышитые жемчугом: «Ля галеб илла Аллах. — Нет другого победителя, кроме Аллаха». Знамя окружила избранная стража, которая обязана была защищать его во время войны.

Затем следовали два представителя верховных привилегий: заведующий сиккой — изображением, вырезываемым на монетах, и хранитель сираса — права, которое имеет только монарх, изображать свое имя на тканях своей одежды.

За ними, на лошадях, покрытых черными попонами, отделанными золотом, ехали большой и малый носители чернильницы, в сопровождении писцов крупного и мелкого письма.

Под сенью шелковых знамен, с копьем в руке, гордо и важно ехали дворяне, вельможи и сановники в великолепных одеждах. У их лошадей на головах покачивались султанчики из перьев; в гривы их были вплетены золотые нитки и жемчужные кисточки; копыта были выкрашены красной краской; на груди сбруя была украшена драгоценными камнями, а на тонких ногах красовались браслеты.

На высоких слонах восседали старцы, составлявшие «диван», или государственный совет; роскошные чепраки слонов заметали цветы, разбросанные по коврам. Среди них находился Ругунат-Дат, визирь-эль-мемалик, первый министр, с хрустальной печатью, знаком его достоинства.

Белые зебу, с горбами, выкрашенными голубой краской, и с вызолоченными рогами, везли серебряные узорчатые повозки с балдахинами из павлиньих перьев. В них сидели женщины, блистая драгоценными камнями, но тщательно закутанные покрывалами. Это были двести гурий зенана; их сопровождала стража из пятисот молодых девушек, одетых по-военному и вооруженных копьями; они ехали на белых конях.

Вслед за ними двигалась царская фамилия. Любимая супруга и сыновья царя сидели на слоне, покрытом голубым чепраком, в башенке из парчи, вышитой драгоценными камнями. За ними следовали принцы — братья, дяди, племянники государя и среди них Салабет-Синг, озабоченный и бледный, но чрезвычайно красивый. На голове у него был газовый шарф, отороченный золотом, и конец его спускался на плечо. Затем следовали набобы, раджи, великие вассалы.

При неумолкаемом громе пушек вдруг раздались звуки медных инструментов, — и среди голубоватого дыма, клубами подымавшегося из курильниц, где сжигались мускус, янтарь и алоэ, показались неясные очертания громадного слона. На нем красовалась царская башенка из массивного золота с куполом, усеянным рубинами, топазами и бриллиантами, от которых расходились ослепительно блестящие лучи. Музафер-Синг, величественный и спокойный, скрывался за таинственной завесой душистого дыма, подобно светилу, окутывающемуся облаками, чтобы не ослепить смертных. Лоб и хобот слона, на котором он ехал, были раскрашены голубой краской с золотом; на клыках у него были надеты колечки из бирюзы, на ногах браслеты, а на голове венок и султан из перьев; его попона, обшитая бахромой, касалась земли и вся была заткана цветами, на венчиках которых, вместо росы, блестели алмазы, опалы, жемчуг и изумруд.

Двенадцать герольдов, махая знаменами из золотой материи, звучно кричали от времени до времени в один голос:

«Рабы, простирайтесь на земле! Едет царь царей, Свет мира, Полюс времен, всемилостивейший государь, Садула, Багадур, Музафер-Синг, возлюбленный сын Низам-эль-Мулька, страх священного закона, царь обширного Декана, у которого под сандалиями тридцать пять миллионов подданных. Это он, Непобедимый, Победоносный, Грозный меч! Радуйтесь, народы! Возблагодарите Аллаха, который позволяет вам славить преемника его пророка, и простирайтесь во прах, ибо едет царь царей, всемогущий принц Садула, Багадур, Музафер-Синг!».

И действительно, позади неподвижных шпалер французских солдат народ бросался на колени и клал земные поклоны.

Молодые пажи, в одежде из прелестной материи, называемой «мургала», нежной, как шея павлина, бежали по бокам царского слона, держась за золотые шнурки.

По правую сторону, на лошадях одинаковой масти, ехал отряд стрелков, луки которых изображали изогнутую змею, по левую — пращники, вооруженные ширазскими пращами.

Царские цимбалы огромных размеров, великолепно закутанные, выставляли свои полушария по бокам слона; между ними сидел цимбальщик и ударял по ним упругими палочками.

Наконец появилась государственная хоругвь, Мамурат, из белого муара, с изображением розовой руки и книги; водружать ее имеют право только субобы. Почетная стража заканчивала шествие.

На Королевской площади возвышалась исполинская палатка; она была покрыта снаружи золотой тканью и, залитая солнцем, казалась огненной горой; все жмурили глаза от невыносимого блеска.

Внутри это была выставка самых роскошных тканей, которые чередовались, переплетались и, сложенные искусной рукой, щеголяли одна перед другой: здесь были шелка, парчи, бархаты, кашемиры, ткани которых совершенно исчезли под шитьем. Потолок состоял из особой великолепной ткани, усеянной небесными светилами, которую называют чантара — луна и звезды.

На помосте стояло два трона, — один из слоновой кости и золота, другой, простой, с гербовым щитом из цветов. Над ними возвышался балдахин в виде зонтика; он был обшит бахромой из жемчуга; по бокам с него свешивался до земли серебристый газ, весь трепетавший от драгоценных камней. Два гигантских павлина из чеканного золота, эмали и сапфиров поддерживали клювами его блестящие складки.

Субоб сел на трон из слоновой кости. Его окружили принцы и вся знать Декана. Вдруг раздались пушечные выстрелы с таким усиленным грохотом, что индусские вельможи побледнели и задрожали от страха. Эти оглушительные залпы означали прибытие французского губернатора. Через отверстие палатки видно было царственное шествие: копейщики с белыми значками, украшенными золотом, эскадроны гренадеров, мушкетеры со знаменами, усеянными лилиями. Затем показался сам Дюплэ верхом, окруженный своим генеральным штабом; а за ним, на спине слона, немного склонившись, развевалось французское знамя, отороченное золотой бахромой; на древке, под копьем, виднелся белый шарф. Рядом с этим знаменем красовался Мамурат, который Музафер разрешил Дюплэ водрузить, как самому себе.