Юдифь Готье - Завоевание рая

— Я так и думал, друг мой, что таково будет ваше мнение, — сказал губернатор с сосредоточенным видом. — Но кто же, кроме вас, может взять на себя это дело, для которого нужно быть одновременно и бесстрашным воином и государственным мужем? Увы, отчего у меня нет двух Бюсси! Я не испытывал бы тогда этой мучительной тоски. Что делать! Пусть будет так, это необходимо. Вы отправитесь с несколькими из моих лучших офицеров.

Вы можете сказать визирю, что я согласен на просьбу царя.

— Эта драгоценная милость доставляет мне двойное счастье, — сказал брамин, когда Бюсси перевел ему слова губернатора, — так как она дает мне уверенность, что мы удержим тебя подле себя. Царь очень торопится уехать, — прибавил он. — Нужно будет поспешить со сборами.

— Солдат всегда готов выступить, — сказал Бюсси. — Я отправлюсь, как только наш дорогой губернатор прикажет мне. Я жду его последних распоряжений.

— Я бы мог дать вам тысячу предписаний, — сказал Дюплэ. — Но это бесполезно, так как вы разделяете мое мнение, и обстоятельства, конечно, подскажут вам их. Я хочу только предостеречь вас от набобов канульского и кадапского. Между нами, я думаю, что они мошенники и что с этого времени они обдумывают какое-нибудь гнусное дело. Я убежден, что вы прежде всего встретите затруднения со стороны этих изменников. Берегитесь их и предупредите их заговор, если это возможно. Я хочу также поговорить с вами о молодом принце Салабет-Синге, которого я отдаю сегодня под ваше покровительство.

При имени принца, Бюсси не мог сдержать своего волнения, которое не ускользнуло от брамина.

— Что же случилось с Салабет-Сингом?

— Нечто, чего я не мог предотвратить и что сильно огорчает меня. Под предлогом милостей и почестей, которыми он хочет наделить его, как своего самого близкого родственника, Музафер увозит с собой своего племянника; он приставил к нему почетную стражу, которой отдан приказ не покидать его. Словом, Салабет — пленник. Так обыкновенно поступают здесь в царских семьях, чтобы предупредить заговоры, которые составляют обычное явление. Несмотря на ласки, которыми окружают молодого принца, он очень хорошо чувствует свои цепи, и это повергает его в отчаяние. Он умолял меня вмешаться в это дело, но как дать заметить царю, что я подозрительно отношусь к его намерениям? Вот почему я особенно поручаю вам это наше любимое дитя. Сделайте все возможное, чтобы сохранить его жизнь.

— Я обещаю вам относиться к принцу с величайшей заботливостью и защищать его всей моей властью.

Бюсси злорадствовал в душе, узнав, что его соперник унижен и что его надежды разбиты. Какой он обретет мир для своей измученной души, держа жениха под крепкой стражей, вдали от царицы, и наблюдая за его поступками!

Он простился с Дюплэ и великим визирем, чтобы поскорее устроить свои дела, и поспешил удалиться с бала.

Видя необыкновенное волнение, которое охватило царицу после встречи с молодым варваром, Лила быстро поняла, что ее сердце, знавшее до сих пор только холодное высокомерие, открылось для первой любви. Встревоженная, с возбужденным любопытством, она стала расспрашивать Ругунат-Дата и узнала, что этот иностранец, такой храбрый и сильный, был очень красив и говорил, что он равен кшатриям. Брамин рассказал ей то немногое, что сам знал о Европе, и она была поражена в особенности положением женщин, которые были поставлены гораздо выше их тем вниманием, которое им оказывали, и уважением, с которым относились к ним.

— Вот такого-то человека, из той страны, нам нужно бы в цари, — говорила она сама себе, — неустрашимого воина, способного защищать государство и возвратить ему его могущество; мужа, который делил бы власть с царицей, не обращая ее в свою первую рабу. Но, увы! Мы предназначены мусульманскому принцу, то есть обречены на заключение в гарем и на лишение всего, что составляло наше счастье.

Тем не менее она не переставала с величайшим вниманием наблюдать за царицей, смеясь в душе над бесполезностью молитв. Однако была минута, когда ей показалось, что она ошиблась: лихорадочная раздражительность Урваси, разжигаемая Панх-Ананом, становилась болезненной, а сила предрассудков действительно обращала в ненависть и отвращение эту зарождающуюся любовь. Потом несколько новых признаков окончательно убедили ее, что она именно угадала, в чем заключалось зло.

— Она обречена на несчастье, если мне не удастся открыть ей глаза на ее настоящие чувства.

Но как это сделать? Как победить эту плохо понятую ненависть, делая вид, что веришь ей? Как направить ее на путь истинного чувства?

После драмы на Острове Молчания, Лила притворилась влюбленной в иностранца. Она понимала, какую драгоценную помощь окажет ей эта кажущаяся страсть, которая позволит ей восторгаться врагом, говорить о нем без конца или, если ей запрещено будет говорить, напоминать о нем царице вздохами и слезами.

Она раскинула под ногами царицы как бы мягкий склон цветущей тропинки. Урваси, не подозревая, что ею руководят, покорно углубилась по ней. Лила, вполне убежденная, что действует на благо царице, ни минуты не колебалась и так правдиво разыгрывала свою роль, что невозможно было усомниться в искренности ее чувств. Кроме того, кто знает, не попалась ли немножко сама принцесса в свою собственную западню?

В этот день царице предстояло увидеть чудесный праздник весны в лесу. Отправились в путь; все слоны шли гуськом, неся на себе грациозных женщин, певиц, музыкантш, которые стучали цимбалами, били в барабаны, ударяли пальцами по «винам». В царской башенке, рядом с Урваси, сидела Лила, молчаливая и как бы подавленная горем.

— Так ты все думаешь об этом варваре? — спросила царица. — Ты кажешься удрученнее, чем когда-либо.

— Отсутствие подобно голоду, — сказала Лила. — Некоторое время его переносят, но чем дольше оно длится, тем становится нестерпимее. Видишь ли, глаза мои жаждут его; я жду его, как мир ждет света, и мне кажется, что я погружаюсь в ужасную ночь.

— Как же ты можешь увидеть его? Ты хорошо знаешь, что все кончено и что он больше не вернется.

«Как печально она произнесла эти слова!» — подумала Лила.

— Значит, ты думаешь, что он забыл тебя? — возразила она вслух. — Неужели ты думаешь, что он не жаждет увидеть тебя так, как я его?

— Он скорей должен избегать меня после всего, что я предпринимала против него. Но возможно ли, чтобы ты до такой степени желала видеть того, кто придет не для тебя?

— Растение, которое распускается на солнце, не спрашивает, для него ли взошло светило! Оно цветет, вот и все.

— Ах, моя возлюбленная Лила! — сказала царица, обнимая своего друга. — Чего бы я не дала, чтобы вылечить тебя!