Юдифь Готье - Завоевание рая

— Ах, вечно этот сверкающий снег, который ничто не согревает! — с горечью воскликнул он.

Но он тотчас овладел собой и ласково взял его руку.

— Несмотря ни на что, я все-таки доверяю только тебе, — сказал он. — И так как ты скучаешь подле меня, так я хочу отправить тебя посланником.

— Посланником! Куда же? — воскликнул Бюсси, чувствуя, что удар готов поразить его, и стараясь высвободить свою похолодевшую руку, которая выдавала его волнение.

— Ты должен отправиться поклониться от меня будущей царице Декана и напомнить ей обещания нашего детства, которые мы слишком запоздали исполнить.

Бюсси невольно так сильно сжал пальцы, которые держали руку царя, что тот едва подавил крик и свободной рукой схватился за рукоятку своей сабли. Но он оправился и сделал вид, что ничего не заметил.

— Ты раньше меня увидишь султаншу бегуму, — сказал он. — Ее называют самым чудесным цветком, который когда-либо расцветал под небом Индостана.

— Ты ее никогда не видел? — с живостью спросил Бюсси.

— Один раз, в день нашей помолвки. Ей было пять лет, мне семь; тогда я в первый раз сел на слона; радость, смешанная со страхом, которую вызвало это событие, одна занимала мой ум, я помню только об этом. Говорят, что у этой гордой царицы независимый нрав. Я, без сомнения, буду принужден пожертвовать ради нее Счастливой Звездой, моей любимой персиянкой, которую люблю до безумия; но я готов на все, чтоб угодить моей царственной невесте.

«Клянусь! — подумал Бюсси. — Если Урваси настолько любит меня, чтобы пренебречь троном Декана, то ты ее никогда не увидишь, хотя бы мне пришлось раздробить череп, который я украсил этой короной!»

Черные зрачки Салабета исподтишка наблюдали за Бюсси.

«В эту минуту он думает о моей смерти», — говорил он сам себе.

Потом он заговорил мягким и спокойным голосом:

— Благодаря твоей храбрости мое государство наслаждается миром; все восстания усмирены; следовательно, нам не грозит никакая опасность, и мы можем быть покойны в твое отсутствие. Великий визирь и Кержан будут вести дела по твоим указаниям и уведомлять тебя обо всем. Герольды отправятся сегодня же вечером, чтобы возвестить о прибытии посланника, дабы он был принят с подобающими ему почестями. Я же распоряжусь, чтобы твоя свита, которая должна быть великолепна, быстро собралась в путь. Посланник — это тот же царь, и даже больше, потому что это сам Бюсси, который выше царя.

Салабет встал. Страшно бледный, маркиз молча поклонился.

— Я не сказал тебе, что посылаю тебя в Бангалор.

— Я слуга царя, — пробормотал Бюсси.

Он помог принцу надеть каску и застегнуть ему портупею, усыпанную драгоценными камнями, от которой засверкали граненые стены. Потом он проводил его по залам и галереям до наружных ворот.

Прежде чем расстаться с ним, царь положил руки на плечи Бюсси и еще раз посмотрел на него долгим, невыразимо печальным взглядом; глаза его как бы подернулись слезами. Но маркиз, мучимый ревностью, не заметил их.

Наконец Салабет-Синг обнял его и, вздохнув, сел на лошадь. Бюсси держал ему золотое стремя.

Урваси лишилась сознания, когда герольды, трубя в трубы, возвестили, что посланник царя Декана находится на пути к Бангалору.

Она лежала, как мертвая, в своей комнате с жемчужными шторами, вытянувшись на подушках, подобно алебастровой статуе, опрокинутой с пьедестала.

Ее служанки не могли вызвать ее к жизни и с нетерпением ждали мусульманского доктора, за которым побежал паж.

Лила приподняла голову царицы, чтобы снять все украшения и распустить тяжелые волосы, которые рассыпались душистой волной Мангала, став на колени по другую сторону, расстегивала золотой корсаж и снимала опаловое ожерелье, которое давило грудь.

— Увы! Неужели она умерла? — сказала она. — Она бела, как жасмин, а губы ее бесцветны.

— Не произноси роковых слов! — воскликнула Лида. — Наше горе и так велико.

— Неужели такое несчастье выйти замуж за принца, который, говорят, очарователен, и стать самой могущественной царицей Индостана?

— Конечно, если для этого нужно лишиться свободы и стать рабой мужчины.

— Разве падишах Жеган-Гюир не был рабом Нур-Жеганы?

— Это была мусульманка, да к тому же Свет Мира не была рождена царицей. Но в конце концов, может быть, наша госпожа лишилась сознания от радости. Придет ли наконец этот Абу-аль-Гассан? — нетерпеливо прибавила она.

— Вот он! — сказал, входя, запыхавшийся доктор. — Я бежал, но дворец велик.

Одним движением он удалил перепуганных женщин, которые толпились в комнате, и оставил только двух принцесс.

Он положил несколько подушек за спину все еще неподвижной царицы, потом открыл маленький ящичек, выложенный мозаикой из слоновой кости, в котором заключались широкие и плоские драгоценные камни.

Затем, по способу Аль-Тейфаши, который знал тайные свойства камней, он положил на грудь Урваси рубин, чтоб возбудить деятельность ее сердца; ее стан он опоясал бриллиантовой нитью, чтобы предупредить страдания желудка; на лоб он положил большой изумруд, который должен был успокоить нервное возбуждение, и бусы горного хрусталя, которые обладают способностью отгонять дурные сновидения. Потом он несколько раз приложил к ее векам бирюзу конической формы: нежное прикосновение этого камня было полезно для зрения.

Спустя несколько минут царица пришла в себя.

— Ах, слава драгоценным камням! — воскликнула Мангала. — Они украшают нас и излечивают!

— Что это? Слабость? Жара, не правда ли? — спросила Урваси, томно глядя кругом.

Но царица сжала руку Лилы в знак того, что она вспомнила все.

— Тебе нужно отдохнуть, украшение мира! — сказал доктор, предлагая ей выпить из золотого кубка несколько глотков эликсира. — Выпей это и постарайся заснуть, чтоб окончательно выздороветь.

— Да, я очень устала и хочу спать. Помахай на меня веером, Лила.

Лила пошла за веером из перьев и сделала знак Абу-аль-Гассану, чтобы он увел Мангалу.

— Если милостивой принцессе будет угодно последовать за мной, — сказал он, кланяясь последней, — я дам ей еще несколько наставлений, чтобы окончательно вылечить нашу возлюбленную царицу.

Мангала, видя, что Урваси засыпает, без сожаления последовала за доктором. Едва она удалилась, царица поднялась; глаза ее лихорадочно блестели.

— Лила, ведь это не сон? Царский посланник должен приехать?

— Увы! Это несомненно.

— Ну, так пусть он нас не найдет здесь. Если ты любишь меня, следуй за мной: я хочу убежать и спрятаться в лесу.

— В лесу! — с ужасом вскричала Лила. — Как! Ты предпочитаешь сделаться жертвой хищных зверей, нежели стать женой молодого и могущественного царя? Бедный мой друг! Я думала, что ты примирилась с этим неизбежным несчастьем.