Крис Хамфрис - Армагеддон. 1453

Сзади поднималась по лестнице София.

– Что это? – спросил он, указывая.

– Сумки.

– Сам вижу, – отрезал Феон. – Что в них?

– Немного еды. Одежда. На случай, если нам придется… – ответила жена, пожав плечами.

– Ты все еще сомневаешься во мне? – произнес он, голос захлебнулся от внезапной ярости. – Я сказал тебе: мы никуда не пойдем. Мы остаемся здесь. Мы будем в безопасности.

– Я знаю. – София подошла к нему, положила ладонь на руку. – Но… если что-то случится… Григорий сказал, мы будем в безопасности в церк…

– Григорий. – Он сбросил ее руку. – Григорий лежит мертвым на валу. Его безносая голова отрублена. Так что не возлагай на него надежд.

Внезапная печаль в ее глазах заставила его рассмеяться, резко.

– Да. Оплакивай его. Но знай, ты можешь надеяться только на меня.

София прищурилась. Заговорила не сразу, но спокойным голосом:

– Я надеюсь на Бога, муж. За Григория. За всех нас.

Феон уже открыл рот для едкого ответа, но тут с улицы послышались какие-то крики.

– Принеси мне флаг, – прошипел он. – Быстрее.

– Турки? – спросила она, обернувшись, не двигаясь.

Феон прислушался к пьяной ругани.

– Греки, – сказал Феон. – Трущобное отродье. Но скоро здесь будут турки. – Он подтолкнул жену. – Принеси флаг.

София принесла. Он взял флажок, подошел к окну, выходящему на улицу. В этот момент кто-то начал колотить в переднюю дверь. Феон прислушался. Кричали по-прежнему на его родном языке. Он толкнул ставни, выглянул. Внизу, пошатываясь, стояли три бедно одетых человека, двое мужчин и женщина. Один сжимал в руке большую стеклянную бутыль.

Он был прав. Уличное отребье. Те же люди, которым он преподал урок, когда они бунтовали. Феон высунулся.

– Уходите! – крикнул он. – Турки идут. Ищите убежище и молитесь о прощении.

– Ого, «турки идут», «турки идут»! – приплясывая, пропел крупный мужчина с выпирающим животом; потом остановился, посмотрел вверх. – Ладно, мы тут живем. Почему это все должно достаться им? – Он ткнул бутылью вверх. – Дай нам серебро, и мы будем сторожить твою дверь.

– Дай нам серебро, – разом откликнулись двое других.

«Дай мне мое». Эту дурацкую фразу выкрикивала толпа, требуя хлеба. Что ж, он заткнул тех. Теперь заткнет этих.

– Убирайтесь! – крикнул Феон. – Я предупреждаю вас…

– Он предупреждает. Он нас предупреждает! – крикнул крупный мужчина и снова пнул дверь. – Серебро. Дай нам серебро!

Женщина тоже принялась пинать дверь, а второй мужчина перебежал улицу и вернулся с куском дерева, которым начал колотить в дверь.

София встала рядом с Феоном у окна.

– Отойди. Оставь их. Они не выбьют дверь. Оставь их.

Феон посмотрел вниз, на улицу. Кажется, он уже слышал крики, неподалеку. Враги приближаются. Пора вывесить флаг Хамзы. Но он не может этого сделать, пока там толпятся эти пьянчуги. Кроме того, крупный мужчина передал свою бутыль женщине, и теперь двое мужчин колотили деревяшкой в дверь как тараном. Дверь может не выдержать. Эти подонки напали на его дом. Его!

Он засунул флаг за дублет и вернулся в большую комнату. Отцовский меч стоял в углу. Ярость делала меч легче, когда Феон поднял его, расстегнул ножны, стряхнул их.

– Муж, не надо…

– Не указывай мне, что делать, жена, – прорычал он и, оттолкнув ее, направился к лестнице. – Это крестьяне, грязь. Я прогоню их, потом мы вывесим флаг и будем в безопасности.

Она кричала ему, пока Феон спускался по лестнице, но он не слышал слов за ударами в дверь. Отодвинул засовы, дернул на себя дверь. Двое мужчин споткнулись, внезапно натолкнувшись на пустой проем, потом отшатнулись.

Феон вышел на улицу; меч, лежащий на плече, сиял в лучах утреннего солнца.

– Я сказал вам убираться, псы! Быстро!

Он взял меч двумя руками. Тот все еще был легким, а Феон – сильным. Перед ним стоит враг, древний, древнее турок. Толпа Константинополя, которая сбросила с трона не одного императора и набрасывалась на лучших людей из правящих классов.

– Крысы, – произнес Феон, улыбаясь. – Ползите в свои норы.

Он высоко поднял меч, чувствуя то, что должен был каждый день чувствовать его отец, его брат. Восторг, когда оба мужчины попятились и стали осторожно отходить.

– Ты кого назвал крысой? – завизжала женщина и, прогнувшись назад, швырнула бутыль. Она ударила Феона в голову, разбилась, покрыла его осколками стекла и вином, сбила вбок. Меч снова потяжелел, и его кончик качнулся к булыжникам мостовой.

Потом они оказались рядом, деревяшка пошла вниз как дубинка, ударила по плечу. Феон пытался поднять меч, но не смог. Упал на колено, посмотрел вверх; глаза жгло от кислого вина, он почти ослеп. Увидел, как взлетает что-то блестящее, преломленный стеклом свет, радугу на лице. Потом мужчина вогнал зазубренное горлышко бутыли в горло Феона.

Теперь он смотрел на булыжник. Жидкость темнее вина растекалась вокруг, со всех сторон, превращая его в остров. Радуга исчезла. Но Феон все равно уже не мог ее увидеть.

Мужчины и женщина отступили, тяжело дыша.

– Свинья, – сплюнул крупный мужчина и швырнул горлышко бутыли на тело Феона. Потом посмотрел на открытую дверь. – Пошли возьмем, что наше, – проворчал он.

Он успел ступить на третью ступеньку, когда ему в грудь врезался тяжелый глиняный горшок, отбросил назад. Женщина, сумевшая не упасть, посмотрела вверх и увидела на верхней площадке лестницы другую женщину; та поднимала над головой новый горшок. Этот разбился над ними, о притолку, обдав их жирным и жгучим оливковым маслом.

Крупный мужчина лежал на мостовой рядом с телом, потирая грудь, и стонал. Второй смотрел на улицу.

– Эй, кажется… кажется, я их слышу.

Женщина прислушалась к звукам – завываниям, ударам, – которые приближались. Нагнулась к стонущему мужчине, стала помогать ему подняться. Снизу она видела лестницу, видела Софию, стоящую там с новым горшком в руках.

– Я еще вернусь за тобой! – крикнула женщина. – Я тебе кишки выпущу, сучка!

Троица, пошатываясь, направилась по улице, прочь от приближающегося шума.

София медленно опустила горшок, осторожно поставила его на пол. Сквозь дверной проем она видела пару кожаных подошв. Одна треснула. Ее нужно поскорее отдать в починку, иначе сапог мужа развалится. Она отнесет его к сапожнику. Она…

– Мама?

Минерва была рядом, пыталась выглянуть на улицу.

– Стой здесь, – сказала София так спокойно, как только могла.

Она спустилась по лестнице и остановилась в дверях, увидев тело Феона. София знала, что он мертв, – слишком много крови натекло вокруг головы, как нимб на иконе святого. Но она все равно наклонилась, заглянула в мертвые глаза. Протянула руку, закрыла их, закрыла свои.

– Милосердная Мать, – прошептала София, – прости его грехи.