Крис Хамфрис - Армагеддон. 1453

– Что случилось с папой?

Она обернулась. Конечно, ее неугомонная дочь не осталась наверху, когда внизу творилось что-то интересное. Минерва широко раскрытыми глазами уставилась на голову отца, на кровавый ореол. София схватила ее, развернула в сторону.

– Он… спит, сладкая. Спит. Пойдем.

Послышался пронзительный крик. В дверях стоял Такос с открытым ртом.

– Папа! Папа! – закричал он.

Мальчик бросился к телу, зарыдал. София понимала, что на него эта ложь не подействует. Он уже навидался мертвых, на стенах.

Крики с вершины холма. Внезапно начал бить барабан, потом послышались удары дерева о дерево. Мужчины кричали ритмично, будто тянули канат. Не по-гречески.

– Такос. Такос! – резко произнесла София, привлекая его перепуганный взгляд. – Скорее! Нам нужно брать сумки и идти.

Мальчик снова отвернулся.

– Такос! – крикнула она, встряхнула его. – Мы должны идти, иначе все умрем.

София не знала, видит ли он ее сквозь слезы. Но Такос понял, встал, побежал к лестнице. София бросилась следом, таща дочь, которая все время пыталась вытянуть шею и посмотреть на тело. В комнате Афина собрала кожаные сумки, две схватила сама.

– А хозяин?.. – сказала она.

– Его нет, – ответила София, наклонилась за сумкой, все еще держа дочь. – Слушайте, – продолжила она, обращаясь ко всем. – Держитесь рядом со мной. Что бы ни случилось, не отходите от меня. Что бы вы ни увидели… – она сглотнула, – не останавливайтесь, не смотрите. И если судьба разделит нас… – женщина сморгнула набежавшие слезы, – вы найдете меня в знакомой церкви Святой Марии Монгольской. Да?

Такос и служанка кивнули. София повела их на улицу. У дверей она задержалась. Крики притихли. Возможно, турки нашли другой путь, хотя этот вел их прямо к сердцу города. Потом по середине дороги пробежал мужчина. Он все время оглядывался через плечо, спотыкался; лицо его было белым. Наконец мужчина исчез за углом.

– Глупый Ульвикул! Не буди папу!

София посмотрела вниз. Кот вышел из дома и теперь лакал из кровавой лужи рядом с подбородком Феона. Чуть ниже София увидела кончик синего флага, торчащий из-под дублета. Она наклонилась, но не за ним. Вражеский флаг защитит ее и детей не лучше, чем защитил ее мужа. Сейчас их спасет только вера.

– Святая Мать! – пробормотала София. – Защити моих детей. Спаси их, и я посвящу свою жизнь тебе.

Потом она схватила кота и протянула его сыну:

– Понесешь его, если сможешь.

Оглядела улицу. Крики и вопли – плач, ликование – были уже совсем близко. Скорее всего, подумала она, турки пойдут по главным улицам. Но есть переулки, в которые они пока не полезут. Один начинался почти напротив дома, и София повела своих туда, как раз когда с гребня холма начал спускаться отряд завывающих азапов .

Лейле требовался какой-нибудь грек.

Задача должна быть несложной, когда их столько вокруг. Убегающих, прячущихся, тех, кого вытаскивают из подвалов и дыр. Многие были мертвы, разумеется, особенно старики или совсем юные, и потому не имеющие ценности, – вместе с теми, кто выказывал хоть малейшее желание сопротивляться. Таких было немного, сейчас, когда сквозь проломы в стенах и любые проходы в город текла вся армия султана.

Лейла, во главе двадцати гвардейцев Мехмеда – пейиков с алебардами, нагрудниками, желтыми тюрбанами и бронзовыми щитами, – ждала у Харисийских ворот, ближайших к ее цели, и собиралась выдвинуться как можно раньше. Толпы разбегались перед отрядом воинов в доспехах. Но многие опередили ее, и еще больше прорвалось через морские ворота, опередив сухопутную армию. В безумии последующих убийств и грабежей все превратилось в хаос; и хотя у Лейлы была карта, нарисованная Григорием, изогнутые улицы, заполненные воплями, сразу смутили ее.

Ей требовался проводник – и она искала его на площади перед церковью, где сидели на корточках десятки горожан, опустив головы на колени, избегая смотреть на то, что происходит вокруг; многие громко молились, пытаясь заглушить звуки, пока их не избили охранники. Пленников пытались связать вместе, но веревки и цепи быстро закончились. Большинство удерживали шелковые ленты, нарезанные полосками одеяла или порванные простыни. Многие могли легко разорвать эти путы. Но бежать было некуда. За пределами этой площади ждала смерть, и вряд ли быстрая, судя по доносящимся крикам. Предстоящее же рабство было жизнью. Во всяком случае, ее подобием.

Лейла взглянула поверх ошеломленной толпы. Двери церкви, наполовину сорванные с петель, свисали у входа, из которого валил дым. Кто-то был неосторожен с огнем или излишне вдохновлялся Аллахом. Другие, возможно не такие пылкие, вытаскивали из церкви все, имеющее хоть какую-то ценность. Лейла видела иконы, ангелов и апостолов в деревянных рамах, валяющиеся на ступенях. Другие, с инкрустациями из серебра или драгоценных камней, были изрезаны ножами, металл выковырян, раскрашенные лица отброшены в сторону. Пока она смотрела, несколько мужчин выскочили наружу с гробом, радостно выломали железные защелки, сдернули крышку, рассчитывая на сокровища внутри… но увидели только кости, завернутые в ткань, которую покрывали греческие буквы и символ креста. Азапы в ярости разломали ящик, ища потайное отделение, и, ничего не найдя, разбросали мощи святых города по окровавленным булыжникам.

Лейла вновь посмотрела на пленников. «Подождите здесь», – сказала она командиру пейиков и начала пробираться между людьми. Немногие встречались с ней взглядом; лица вжимались в колени, плечи напрягались в ожидании удара. Один молодой мужчина смотрел, как она идет. Одежда на нем была лучше, чем на других, хотя такой же грязной и запятнанной. Лоб закрывала окровавленная повязка. Он отвел глаза, потом вновь встретился с ней взглядом, когда она подошла ближе.

– Ты, – тихо спросила Лейла на греческом, присаживаясь напротив, – умеешь читать?

Он уставился на нее, возможно удивленный женским голосом из-под маски, ибо на ней сейчас была мужская одежда, дублет и свободные шаровары, все черное. На голове Лейлы был высокий шлем, ее единственный доспех, а за спиной висел арбалет.

– Ты умеешь читать? – повторила она.

Слабый кивок. Женщина достала из сумки карту, развернула ее так, чтобы он мог прочесть.

– Ты знаешь это место? Можешь отвести меня туда?

Он уставился в карту, прочел. Мгновение спустя снова кивнул.

– А говорить ты умеешь? – спросила Лейла.

Грек попытался, но издал только бульканье. Потом откашлялся, попробовал заново.

– Умею, – тихо сказал он с произношением образованного человека. – Я живу рядом с… этим местом. Я могу отвести тебя туда.

Лейла кивнула. Затем вытащила кинжал, перерезала шнур, который стягивал его запястья.