Крис Хамфрис - Армагеддон. 1453

– Да, их много. Но посмотри на них.

Он опустился на колени, чтобы смотреть с высоты глаз мальчика, одной рукой взялся за леер, другой начал показывать на турок.

– Вон там, впереди, – трирема. У нее есть мачта, но парус не поднят, потому что ветер наш. Однако она все равно быстро идет к нам на веслах. Те, что рядом с ней, – биремы; они меньше, меньше весел. А по бокам от них идут совсем маленькие – фусты.

Мальчик нервно рассмеялся:

– Они похожи на водомерок.

– Так и есть! – воскликнул Григорий и широко повел рукой. – А теперь посмотри на нас, как высоки борта наших кораблей. Тех, сквозь кого мы не проломимся, мы просто раздавим, – он привстал и топнул ногой, – как жуков.

– Бартоломео!

Это кричал отец мальчика, помощник капитана. Он махал ребенку, приказывая укрыться внизу. За его спиной, на приподнятой кормовой палубе, махала другая рука – Григорию.

– Пойдем! Нас обоих зовут.

Он встал, мальчик – нет.

– Я хочу остаться с вами… – на Григория смотрели широко распахнутые глаза, – и смотреть за боем.

– Я думаю, ты и так его увидишь, где бы ты ни был. Но стрелы будут падать на нас, как дождь, так что тебе нужно какое-нибудь укрытие над головой.

Мальчик поплелся за ним следом. Нетерпеливый отец пробормотал проклятие, грубо схватил ребенка за руку и потащил вниз. Бартоломео оглянулся на Григория. Тот быстро приподнял маску, чтобы под ней блеснула слоновая кость. Это все время восхищало парнишку, и сейчас он радостно улыбнулся.

Пока мальчик спускался, Григорий вскарабкался по трапу на кормовую палубу. Бастони, хозяин «Стелла Маре», человек, который спас его, поднял голову от ремней нагрудника.

– Ну вот, грек, начинается. Ты готов?

– Готов. – Григорий оставил свое рагузанское имя и наемническое прошлое на затонувшем судне. – Где ты хочешь, чтобы я был?

– Сначала здесь, рядом со мной. Возможно, будут переговоры, а ты говоришь на османском лучше нас всех… – Он чертыхнулся, упустил ремешок. – Можешь помочь мне с этим?

– С удовольствием.

Григорий наклонился и быстро затянул ремни.

– А после разговоров?

– Где пожелаешь, – ответил мужчина и хмыкнул. – Я не стану брать у тебя уроки, как плавать на моем судне, и не стану говорить охотнику, откуда ему лучше стрелять дичь.

Он указал на арбалет, прислоненный к перекладине рядом с грудой доспехов. Григорий глянул туда, заново оценивая снаряжение. Он выиграл оружие у самого капитана на второй день пребывания на борту, в стрелковом состязании. Другие генуэзцы воспылали жаждой отомстить за оскорбление, нанесенное мастерству их капитана, и каждый последующий вызов приносил Григорию новую часть доспехов. Они не подходили друг к другу и не имели ничего общего с тем прекрасным комплектом, который сейчас уже наверняка украл кто-нибудь из отряда Джустиниани. Салад был хорош, почти новый, с забралом, которые сейчас входили в моду. Бувигер – похуже, и Григорий понимал: если долго торчать на виду, какой-нибудь остроглазый лучник непременно вобьет стрелу в зазор между ними, ему в горло. Обе части нагрудного доспеха принадлежали невысокому мужчине и не доходили Григорию до талии. На ногах вообще ничего нет, так что придется все время держаться за каким-нибудь укрытием.

Григорий ткнул большим пальцем через плечо:

– Скоро?

Капитан посмотрел ему за спину на врагов, потом – на свои паруса, опустил взгляд на волны:

– Полсклянки.

– Тогда мне лучше вооружаться. Ты поможешь?

– Да. Если ты закончишь со мной. Я мало что могу сейчас, кроме как бежать от этих сукиных сынов.

Мужчины начали помогать друг другу, и скоро оба были готовы – капитан в своих прекрасных черненых доспехах, Григорий в пестрых.

Он потянулся к своей маске, собираясь снять костяной нос. Потом передумал. У салада есть забрало, так что вряд ли он получит удар в лицо. Грек опустил руку.

Бастони заметил его жест.

– Ты так и не рассказал мне, что случилось с твоим носом.

– Да. Ты прав.

Секунду спустя оба мужчины улыбнулись. Каждый глубоко вздохнул. Турки подходили ближе, над бортами уже виднелись головы людей.

– Иди с Богом, – сказал Бастони, повернулся и пошел к передней части кормовой палубы.

Григорий поднял арбалет. Стремянной, охотничий – он предпочитал такие, особенно для морского боя. Тяжелый арбалет, снабженный рейкой с воротом, может посылать болты дальше и сильнее, но требует больше времени, чтобы приладить ворот, взвести, наложить болт, отомкнуть, прицелиться, выстрелить. Вдобавок он тяжелее, и предметов больше, если нужно сменить позицию. А здесь – поставил ногу в стремя, потянул на себя, и через пару секунд все готово. Григорий перевернул арбалет, посмотрел на накладки на ложе. Их почти всегда украшали одинаково – Охотница, обнаженная Диана с длинными распущенными волосами и высокой округлой грудью. Узор заставил Григория задуматься о последней женщине, которую он видел обнаженной, – Лейле. Воспоминание потянуло за собой улыбку и вопрос: где она сейчас? Ждет его в Рагузе? Не заплатит ли он ею за свое перерождение?

Болты стояли наконечниками вверх. Григорий провел пальцем по острию, взялся за древко, вытащил один. Не такой красивый, как найденный им в дверях склада в Константинополе или вытащенный из сумки шотландца на Корчуле. У тех было закрученное оперение из перьев цапли, оно могло выйти из-под одной и той же аккуратной руки. Даже понимая, что это невозможно, Григорий не раз задумывался: уж не преследует ли его какой-то мстительный арбалетчик? Нет, хорошие стрелки делают хорошие болты, вот и всё. Он и сам мог бы заняться этим, будь у него время, ибо они били намного точнее. К сожалению, у этих оперение было кожаным, обычным. Ничего, на таком расстоянии они тоже подойдут. Но в колчане было всего двадцать болтов. Ему придется тщательно выбирать себе цели. В отличие от стрел, вражеские болты в бою особо не подберешь. И как только эти закончатся, придется положиться на другие орудия убийства.

Грек проверил висящий на боку фальшион. Ему нравилось это оружие с толстым, слегка изогнутым клинком; короче большинства мечей, оно отлично подходило для ближнего боя, которого ждать уже недолго. Убрав фальшион в ножны, Григорий убедился, что маленький круглый щит надежно пристроен на другом бедре, и встал как раз в ту минуту, когда капитан выкрикнул его имя.

– Григорий! Они подходят!

Расстояние вновь сократилось вдвое. Строй турецких судов напоминал буйвола: впереди тонкий широкий полумесяц рогов, за ним, посередине, массивное тело. Сейчас они подошли настолько близко, что Григорий наконец услышал то, что раньше сносил сильный юго-западный ветер, – музыку. Ветер по-прежнему заглушал бо́льшую часть звуков, но было ясно – скоро музыка станет громкой. На суше ли, на море турки всегда сражались под непрерывное, неистовое сопровождение труб и барабанов.