Крис Хамфрис - Армагеддон. 1453

– «Как» пропало. Оно было начертано, и оно прошло. Спроси лучше почему.

Он улыбнулся.

– Почему?

Вместо ответа женщина потянулась, накинула шелковую рубашку, залезла в угол и вернулась с двумя чашами. Григорий взял одну, отпил – язык был очарован холодным шербетом. Осушив чашу, он поставил ее на пол, вновь посмотрел на Лейлу, вновь спросил:

– Почему?

Пришло время для правды, простой и прямой.

– Мне нужно, чтобы ты забрал для меня одну вещь. Из Константинополя. Когда город падет.

– Если город падет.

– Когда. Это предначертано. Это увидено. Это судьба.

Он посмотрел на символы, развешанные по стенам, на странность всего этого, их воссоединения, – и внезапно разозлился.

– Я не верю ни в какую судьбу, кроме той, что могу увидеть и записать сам, – резко произнес он.

– Тогда узри ее, Григорий. – Лейла придвинулась к нему. – Верь или нет – но мудрый человек готовится к тому, что возможно. Даже ты должен задумываться, что город может пасть.

Ласкарь пожал плечами.

– Возможно. Да. И что?

– Тогда готовься к возможному… – Она набрала в грудь воздуха. – Есть один монастырь, прямо за вашими рушащимися стенами. Монастырь Мануила.

Григорий нахмурился. Только сегодня утром он слушал звон его колоколов. Такое он не ожидал услышать от Лейлы.

– Да… Я его знаю.

– В нем есть библиотека.

– Это место познания. Для некоторых ученых школ.

– Некоторых школ? Особенно одной, – кивнула Лейла. – Тамошние монахи изучают искусство алхимии, не так ли?

Григорий не ответил, и она продолжила:

– Они собрали множество манускриптов, книг и документов. Уникальных. Бесценных. Среди них есть один особенный, написанный Джабиром ибн-Хайяном, которого латиняне называют Гебером. Его труды переводили. Но оригинальным манускриптом, написанным его рукой, с заметками на полях, владеют монахи Мануила. Это, возможно, самая важная книга в мире.

– Как ты это узнала?

– Еще одно «как». Еще одно неважное «как». И вновь повторю тебе: только «почему» имеют значение… – Женщина взяла его за руку. – Мне нужно, чтобы ты украл его для меня.

Григорий поперхнулся, попытался отдернуть руку. Она, держа его крепко, придвинулась еще ближе.

– Когда воины Аллаха ворвутся в город, они начнут грабить этот монастырь одним из первых, поскольку он рядом со стеной. Они унесут все, что смогут, а остальное сожгут. Я приду с отрядом солдат, который даст мне султан, и буду оберегать это место. Но если я опоздаю… – Лейла вздохнула. – Поэтому ты должен пойти туда, украсть книгу и сберечь ее до моего прихода.

– И почему я должен это сделать? – Он слабо улыбнулся. – Это будет непросто – но ты заметила, я не спрашиваю тебя «как».

Она улыбнулась в ответ.

– С той минуты, когда я встретила тебя, когда ты спас меня от тех молодчиков в Рагузе, я знала, что ты избран, ты – человек судьбы, который сделает то, что мне нужно. А насчет «почему»… – Она подняла его руку, облизнула палец, прикусила кончик зубами. – Разве ты не сделаешь это ради любви, мой любовник? Ради награды, которую я могу предложить?

Григорий высвободил руку, провел пальцем по ее лицу, опустил руку себе на колени, отвернулся.

– Я не могу. Не… только не ради любви. В городе есть люди… – он замешкался, – люди, о которых я забочусь. Если город падет, я должен их защитить. И если у тебя есть какой-то способ это сделать, тогда, – он пожал плечами, повернулся к ней, – тогда мы можем договориться.

«Забочусь? – подумала Лейла. – Он собирался сказать “люблю”». Перед ее глазами красным вспыхнуло благородно-красивое лицо, но она подавила ревность.

– Мехмед даст мне отряд, и я смогу отвести его куда угодно. К какому-то дому? Они станут защищать его обитателей, если я так прикажу.

Григорий покачал головой.

– И как ты обрела такую власть над султаном?

– Он должен мне награду.

– За что?

Лейла ответила не сразу. Встала, дотянулась до потолка палатки, сняла оттуда пергамент. Потом нагнулась над жаровней, поднесла пергамент к пламени. Он почти сразу стал ломким, потом загорелся. Лейла держала его, пока огонь не подобрался к самым пальцам, и бросила остатки, превратившиеся в золу, на медный поднос.

– За его победу, – прошептала она, не глядя на Григория.

Ласкарь тоже встал, отвернувшись от нее, пригнулся под крышей, где она стояла во весь рост. Он внезапно замерз, несмотря на тепло палатки, и начал торопливо одеваться. Григорий был солдатом, образованным человеком. Он не слишком полагался на прозрения ведьм. Однако… Это воссоединение. То, как они оказались связаны. И вот теперь он готов заключить сделку с ведьмой…

Григорий знал, что сделает это, хотя какая-то часть его пылала от одной только мысли, что его город падет. Но она была права – мудрый человек готовится к возможному. Солдат изучает пути к отступлению. Мысль пришла и учетверилась.

– У меня есть лучшая идея, – сказал он, начиная застегивать дублет. – Есть место лучше, чем дом.

– Назови его.

– Это церковь, маленькая, святой Марии Монгольской. Она в полулиге от Влахернского дворца, даже меньше. Примерно на том же расстоянии от монастыря. Снаружи она не очень похожа на церковь, и ее окружает высокая стена. Несколько решительных мужчин способны удерживать ее… пока не придет защита.

Он помешкал.

– Может оказаться, что меня не будет среди этих людей. Я могу задержаться – или погибнуть на стене. Если так… – Ласкарь наклонился к ней. – В обмен на этот текст защитить нужно всех, кто окажется в ее стенах. Всех.

Лейла рассматривала его. Он говорил сейчас о своей госпоже, возможно, о ее детях. «Что ж, – подумала она, – если он будет мертв и женщина отдаст мне книгу, я защищу ее и ее детей. Но если он будет жив… я отвоюю его у любой».

Опустив руку, Лейла провела ладонью между ног, потом коснулась его лба. Он почувствовал липкую влагу, когда она скользнула пальцами ниже, по векам, обойдя нос из слоновой кости.

– Итак, – произнесла женщина, – я считаю сделку заключенной. И запечатанной, – добавила она, приложив руку к его губам.

Он чувствовал на губах вкус их обоих, соединенный. Это возбуждало, но и тревожило.

– Лейла, – пробормотал он, протянув к ней руку.

Но она ускользнула, наклонилась к ящичку, открыла его. В нем лежали чернила, стило, обрывки бумаги.

– Нарисуй мне путь к твоей церкви. От Харисийских ворот.

Григорий отер губы, нагнулся, набросал карту. Справился быстро, ибо названное им место было неподалеку от стен. Когда он закончил, она забрала бумагу и вручила ему другую.

– Это копия первой страницы книги, которая мне нужна.

Ласкарь посмотрел на рукописные надписи. Он плохо говорил по-арабски, а читал еще хуже. Но в подписи стояло имя: Джабир ибн-Хайян.