Артур Ландсбергер - Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна

— Это у вас частое явление? — спросил Шарль.

— По сто раз в день, — ответил полковник. — Но теперь мы приняли всевозможные меры, и закон строго наказывает дезертиров.

— Вы говорили, что ваш полк полностью укомплектован, — сказал Шарль, — а куда же записываются эти молодые люди?

Полковник немного покраснел.

— Я вам должен признаться, — ответил он, — что с возрастом стал особенно честолюбив. Сначала мне просто хотелось набрать роту, когда же все было сделано, я вдруг задумал сформировать полк. И это удалось мне проще, чем я ожидал. Теперь я добираюсь до бригады: «бригада Сентли» — ведь недурно звучит! Через несколько дней я могу стать генералом.

— Весьма по-американски, — заметил Уилки, — поздравляю, генерал Сентли!

— О, еще не генерал! — ответил, скромно потупив глаза, полковник.

Общаясь таким образом, мужчины, отчасти с помощью зонтика Уилки, добрались до противоположного конца залы, где стояла эстрада, а возле, внизу, — стол, где шла запись в рекруты. Шарль записался, затем по указанию полковника взошел за ним на трибуну.

— Товарищи, — сказал Сентли, с трудом добившись тишины, — вы знаете, как я принципиален в выборе офицеров и всегда позволяю солдатам высказать свое мнение. Представляю вам нашего нового офицера. Конечно, вы примете его. Месье Шарль Леконт закончил обучение в первом военном училище всей Европы — в парижском Политехническом училище.

В толпе послышался одобрительный шепот.

— И вышел оттуда месье Леконт, — продолжал полковник, — не вторым и не третьим, а первым!

В ответ на эту несколько преувеличенную, к большому неудовольствию Шарля, похвалу раздались аплодисменты. Но это было совершенно в американских традициях: кандидат, предложенный на утверждение народа, всегда считается знаменитостью.

— Храбрые товарищи, — прибавил полковник, — считаете ли вы месье Леконта, бывшего воспитанника Политехнического училища, достойным занять вакантное место капитана в первом полку бригады Сентли?

— Да! Да! — был единодушный ответ.

Когда прокричали троекратное ура, Шарль устремился в зал обменяться рукопожатиями со своими новыми товарищами. На другой день он и сэр Уилки уже ехали по железной дороге в Чикаго, а оттуда в армию Фремона, в Сен-Луи.

Следуя инструкциям Сентли, Шарль сейчас же после приезда в Сен-Луи рекомендовался майору, командовавшему полком в отсутствие полковника. Сен-Луи — своеобразная продуктовая база: сюда свозятся продукты, которые доставляет обширная навигация Миссисипи. До противостояния Севера и Юга в Сен-Луи съезжались охотники, путешественники, торговцы и первопроходцы со всех концов Америки. Сам город был основан в 1764 году выходцем из Канады Лакледом. Город процветал, и к 1862 году, когда туда приехал Шарль Леконт, здесь насчитывалось не менее ста пятидесяти тысяч жителей.

Майор, к которому отправился Шарль, был немец, баварец, как большинство офицеров Западной армии. Он принял молодого человека с несколько преувеличенной военной суровостью, не слишком, пожалуй, необходимой для республиканского офицера.

— Вы месье Шарль Леконт, о котором мне писал полковник Сентли? — спросил он, не вставая с места.

— Да, я.

— Вот бумага о назначении вас капитаном, — сказал майор, подавая ее Шарлю через плечо, — сегодня получена из военного департамента. Вы француз? — продолжал он задавать вопросы, перелистывая бумаги.

— Да.

— В каком полку вы служили во Франции?

— Я никогда не был на военной службе.

— И сразу сделались капитаном! Поздравляю!

Весь разговор, особенно последняя его часть, велся в грубой вызывающей манере. Шарля уже начал раздражать этот майор.

— По всей вероятности, приняли во внимание, что я кончил курс в парижском Политехническом училище, — ответил он несколько высокомерно.

— Ах, так вы воспитывались в этом знаменитом училище! — сказал майор, быстро обернувшись.

— Да.

— В таком случае извините, пожалуйста, мою резкость, мы сойдемся.

Майор встал, протянул Шарлю руку и стал настолько любезен, насколько перед тем был груб, но Шарль не мог отделаться от своего первого впечатления. Однако в итоге ему пришлось пригласить начальника отобедать. Произошло это так. Майор все поглядывал на часы и наконец сказал:

— Мне было бы очень приятно провести с вами утро, капитан, но одно безотлагательное дело заставляет меня непременно выйти из дома. Где вы остановились?

— В «Плэнтерс-отеле».

— Хорошо, около пяти часов я нанесу вам ответный визит. Но вы, может быть, обедаете в это время?

— Мы обедаем в семь часов, и, если вам будет угодно, можем это сделать вместе…

— С удовольствием. Я, знаете ли, человек нецеремонный. Ах да, черт возьми! Со мной ведь будут два приятеля.

— Будем очень рады, майор.

— Ну ладно, — сказал майор, пожимая руку своему новому капитану, — тогда до свидания, встретимся в семь.

Шарль вернулся к себе несколько серьезнее обыкновенного и уклончиво ответил на вопросы Уилки о его новом начальнике. Начальник же оказался человеком пунктуальным и сразу постарался доказать, что он действительно человек нецеремонный, явившись в «Плэнтерс-отель» с шестью товарищами вместо обещанных двух. Все они тоже были немцами.

Присутствующие обменялись первыми приветствиями, представились и сели за стол. Немцы прежде всего отрекомендовали себя своим истинно немецким аппетитом — каждый ел и пил за четверых, а когда вино развязало им языки, они стали говорить всевозможные нелюбезные вещи о янки, которых они, славные сыны германского отечества, пришли защищать. У всех этих немцев, переселившихся в Америку, была в душе двойная ненависть: к своей прежней родине, из которой по той или иной причине им пришлось уехать, и к новой отчизне.

Немцы — мечтатели. Почти каждый явился в Америку с различными политико-социалистическими стремлениями, которые в этой стране, конечно, не имели никакого успеха и были осмеяны, так же как и сами проповедники идей. С тех пор они затаили обиду и с самого начала войны стали мстить янки, всячески насмехаясь над людьми и страной, которая их приютила. Немцы напрочь забыли о гостеприимстве, которое им оказали эти самые янки, о том, что они служат под американским знаменем и добровольно с оружием в руках защищают американские устои.

Вообще гости Шарля показали себя с дурной стороны. Их фанфаронство и неумение держать себя пришлось не по вкусу добряку Уилки. За целый вечер он не проронил ни слова, но зато дал волю своему негодованию, когда они ушли.

— Ну, — роптал он, меряя шагами столовую, — если судить о Соединенных Штатах только по рассказам этих фанфаронов, так странное можно составить представление о великом американском народе! Ведь они прямо намекают, что потомки Вашингтонов, Франклинов, Джефферсонов и Монро просто эгоисты, разбогатевшие подлецы, неспособные защищать себя и готовые платить всякому, кто возьмется оберегать их и их свободу, которой они недостойны! Благодарение Богу, я человек миролюбивый, но это, право, возмущает меня, Шарль!