Артур Ландсбергер - Опаловый перстень. Авантюра доктора Хирна

— Благодарю, Нэнси, — сказала Сара, вставая, — я надеюсь, что вы верите в мое раскаяние. Впрочем, я докажу его наделе. Моего злого гения, этой Гарриет, больше не будет возле меня.

— Что с ней случилось?

— Она умерла страшной смертью!

— Да помилует Бог ее душу! Пойдемте теперь.

— Сначала успокойте меня совсем. Вы простили меня, но отец ваш?

— Отец мой ничего не знает и сожалеет о вас. Он любит вас по-прежнему и страшно скучает. Идите скорее встретить его.

— О, Нэнси! Дорогая Нэнси! — вскрикнула Сара, обвивая ее шею руками. — Ваш поцелуй успокаивает меня.

— Не будем больше говорить об этом, дорогая матушка, пойдемте скорее к отцу.

Силы Сары были очень истощены за время пребывания в плену у индейцев. Когда женщины подошли к дому, Замбо сказал, что мужчины еще не возвращались. Сара обрадовалась: ей не хотелось, чтобы муж увидел ее в лохмотьях.

— Вы правы, — сказала Нэнси, — избавим отца от страдания видеть свою дорогую Сару в этом нищенском рубище.

Бедная женщина была в восторге, увидев снова свою комнату, где все оставалось по-прежнему. Нэнси спустилась вниз, где встретила отца в сопровождении Уилки, Гарри и Шарля. Девушка гадала, как бы поосторожнее преподнести новость, но тот, увидев радостное лицо дочери, сам догадался, в чем дело.

— У тебя есть известия о Саре?

— Да, отец, — ответила Нэнси, — у меня есть известия, и очень хорошие.

— Она жива?

— Да, слава богу.

— И я ее скоро увижу?

Нэнси не успела ответить на этот вопрос, как дверь отворилась, и миссис Макдауэл упала в объятия мужа. Мы показали Сару с такой дурной стороны, что читатель может счесть слишком странной сцену, которая последовала за этим первым свиданием. Мы верим, однако, что молодая женщина полностью раскаялась, и прощаем ей все. Рассказав все, что она вынесла во время своего тяжелого плена, миссис Макдауэл прибавила:

— Я очень рада видеть здесь всех вас вместе. Это дает мне возможность осуществить план, который я разработала в плену.

— Что же ты придумала, дорогая Сара? — спросил мистер Макдауэл.

— Я обещала себе, — сказала Сара, взяв руки Шарля и Нэнси, — соединить эти руки и забыть обо всех других планах.

— Но, мне казалось, ты всегда хотела, чтобы твой брат Гарри….

— Простите, — сказал, вставая, Гарри, — хоть мы и не сговаривались с сестрой по ее возвращении, но я считаю своим долгом заявить, что вовсе не намерен противостоять желанию самой мисс Нэнси…

— Значит, ты добровольно отказываешься от руки моей дочери? — спросил Макдауэл.

— Признаюсь, не без сожаления. Но я серьезно обдумал это и решил отказаться.

— Как знаешь.

— Если уж быть честным до конца, я считаю, что мне еще рано жениться.

— Я бы все-таки хотел что-нибудь сделать для тебя. Чего бы ты желал?

— Позвольте мне скорее вернуться в Париж.

— В Париж? Что тебе там делать, бог мой?

— Закончить свое образование на бульваре Миш…

— На бульваре Миш!

— Ой, я хотел сказать, в Клозери… то есть…

— Клозери? Что это такое?

— Это название, которое дали училищу Сорбонны…

— Хорошо, — ответил Макдауэл, — ты поедешь в Париж, если твоя сестра согласится.

— А ты, друг мой, согласен на мою просьбу? — спросила Сара.

— Мы поговорим об этом завтра, дорогая Сара, — ответил старик. — Сегодня дай мне насладиться вдоволь твоим возвращением.

На следующий день миссис Макдауэл снова заговорила о браке Шарля с Нэнси и так настаивала, как прежде восставала против него.

— Милый друг, — ответил старик, — я очень рад исполнить наше общее желание, но не имею права.

— Это почему?

— Разве ты забыла, как я поклялся, что муж моей дочери будет иметь титул, состояние и высокое положение на государственной службе?

— Согласись, что это слово было дано легкомысленно? — сказала Сара.

— Не спорю, — ответил Макдауэл, — но слово дано, и я не могу взять его назад.

— Ну что ж, — вмешался Уилки, — друг мой Шарль — генерал, следовательно, уже соответствует одному из ваших условий.

— А богатство?

— Оно есть у меня, а это все равно что у него.

— Никогда, — вскрикнул Шарль, — никогда я этого не приму!

— Не важно, — сказал Макдауэл, — если у вас и была бы половина того, что есть у сэра Уилки Робертсона, так титула-то нет.

В эту минуту в комнату вошел Замбо с большим пакетом, полученным из Европы. Все с живейшим интересом занялись письмами, в числе которых на имя Шарля был очень объемистый пакет от нотариуса Рошара. Вот что тот писал своему молодому клиенту:

Как душеприказчик вашего отца, я должен был ждать достижения вами тридцатилетнего возраста, чтоб открыть тайну вашего происхождения и имени, которую я сам толком не знал. Во всяком случае я не имел права ничего говорить вам до назначенного срока. Ваш отец, мой милый Шарль, принадлежал к одной из древнейших фамилий Франции. Каким образом он истратил все свое состояние, я не знаю, но это не важно. Знаю только одно — что ваш отец не хотел при своем громком имени и титуле быть нищим. Он считал, что при всем этом непременно нужно большое богатство.

И он отправился в Индию искать его для своего сына. Богатство нашлось, но погибло на дне моря во время кораблекрушения, только ваш отец остался жив. Вы найдете рассказ обо всем этом в бумагах, которые прилагаю.

Наступил день, когда я оказался вправе вскрыть вверенные мне бумаги и, находя вас вполне заслуживающим доверия, открываю, что ваше имя — граф Шарль Ренневиль и что вы сын покойного графа Горация Ренневиля».

Дочитав до этого места, Шарль привскочил, так что Уилки посчитал нужным спросить, что с ним случилось. Шарль молча подал ему письмо.

— Шарль Ренневиль! Человек, которого я так давно ищу! — вскрикнул Уилки. — Впрочем, откровенно сказать, я догадывался.

— Что случилось? — спросила Сара.

— Случилось то, что примирит всех нас, потому что мистер Макдауэл не сможет больше нам возражать.

— А, что такое?.. — спросил старик.

— Мистер Макдауэл, — сказал, кланяясь, баронет, — имею честь просить руки вашей дочери для моего друга, графа Шарля Ренневиля. Богатство его составляют три миллиона франков, положенных мной в английский банк на имя графа Шарля Ренневиля.

— Шарль — потомок древней фамилии?

— Фамилия его известна со времени Крестовых походов.

— Граф, — удивился Макдауэл, протягивая руку инженеру, — родство с вами крайне радует меня, и я, разумеется, даю согласие на ваш брак с моей дочерью.

— Когда же свадьба? — спросил Уилки.

— Как можно скорее, я хочу присутствовать на ней, — вставил Гарри.

— А! Так ты в самом деле хочешь вернуться в Париж? — сказал старик.