Владилен Елеонский - Шпион товарища Сталина [сборник]

Шилов опустил лицо в ладони. Воцарилось тягостное молчание. Изумленный Тимофеев раскрыл рот, чтобы что-то спросить, но, видя тяжелое настроение присутствующих, не решился.

Варя беззвучно плакала. Тимофеев подал ей красный с желтым бисером сибирский носовой платок, он был искусно вышит вручную. Варя с благодарностью приняла его и утерла крупные слезы, выступившие в уголках покрасневших глаз.

Шилов и Седов сели на колени перед ящиком с картой, словно тибетские монахи перед священным артефактом. Седов, наконец, решился, вынул из трофейного портсигара самокрутку, но вместо того, чтобы закурить, принялся в глубокой задумчивости, что было совершенно нехарактерно для него, рассеянно нюхать крепкий самосад.

Шилов тем временем скрупулезно промерял циркулем каждый миллиметр карты так, как будто разгадка затаилась где-то между этими самыми двумя миллиметрами топографического пространства.

Вдруг Варя подалась грудью вперед, как молодая курочка к своим драгоценным первенцам-цыплятам.

— Вас всех убьют.

— Хватит каркать, Варюха! Прорвемся. Жаль, что ты поздно вспомнила о пьяном скулеже гитлеровских шавок.

— Я — дура, товарищ сержант! Вначале я не поняла толком, что они имели в виду, а когда сегодня утром услышала от комбата о нашем грандиозном контрнаступлении, вдруг вспомнила.

— Лучше поздно, чем никогда. Срочно доложи комбату!

— Я ему первому все рассказала. Он ответил, что поздно. Ничего нельзя сделать. Его просто признают паникером и трусом. Теперь приказ о контрнаступлении никто не отменит.

— Тимоха, а ты чего молчишь?

— Так, как же, товарищ сержант, я, как говорится, человек новый.

— Новый?.. Ты же, кажется, таежник! Что делать, если волк затаился и знает, откуда охотник идет?

Кротость Тимофеева мгновенно улетучилась, как дым от бодро разгоревшегося сухого можжевельника. Глаза бывалого охотника вдруг налились какой-то неведомой свинцовой силой.

— Все просто, товарищ сержант. Запах свой оставлю в том месте, откуда он ждет, а сам подкрадусь к серому ворюге с той стороны, откуда он, бродяга, не чует. Опять же ветер должен тянуть от него на меня.

— Ветер?.. Ага, ветер, значит. Слышь, лейтенант, у таежника все просто. А мы чего носы повесили?

Шилов вдруг громко вскрикнул. Все с изумлением повернули головы и воззрились на него.

Седов резко подался к своему командиру.

— Ты чего, лейтенант? Опять «шорох»?

— Слушайте, вернее, слушайте и смотрите, вот показываю на карте. Здесь противотанковый ров. Видите?.. Высота — пять метров. Он еще весной вырыт нами против немецких танков. Соответственно крутой отвесной частью он обращен на восток, к нам. Понятно?!

— Ба, точно!.. Резьба под болт, лейтенант.

— Надо на скорости проскочить эскарп и вырваться к высоте. Сумеем, сержант?

— Если корму танка чем-нибудь утяжелим, Толян сдюжит.

— Какой Толян?

— Толян — это Т-34, Тимоха. Пора знать. Так, слушайте меня внимательно, братцы-кролики! Все, что есть, какая одежда и белье теплое, всякое, какое есть, перед боем на себя наденьте, чтобы не побиться. Прорвемся, вот увидите. Теперь я точно знаю!

Шилов решительно свернул карту и поднялся с колен на ноги.

— Пойду, доложу план комбату.

— Миша, я с тобой!

— Хорошо, Варя, пойдем. А где Ласка?..

Шилов и Варя, оживленно переговариваясь, выскочили из землянки. Седов встал на ноги и, лениво потянувшись, хитро посмотрел на погрустневшего Тимофеева.

— Ложись-ка ты спать, Тима! С отцовским дробовиком в обнимку.

— А вы, товарищ сержант?

— Я пойду прогуляюсь. Чувствую, что сегодня ночью у меня снова бессонница будет. Надо наших уважаемых медиков на снотворное раскрутить!

Двенадцатого июля тысяча девятьсот сорок третьего года с раннего утра небо над Прохоровкой было плотно закрыто пасмурной пеленой. Грустно капал дождик, однако ближе к восьми часам распогодилось. Солнце разогнало серую пленку и стало припекать довольно сильно.

После вчерашнего напряженного боя Эрик рассчитывал хорошо выспаться, однако поспать удалось всего три часа. Едва забрезжил рассвет, поступила команда на продвижение вперед курсом на северо-запад по направлению к холмам у реки Псел с тем, чтобы охватить Прохоровку с левого фланга и одновременно поддержать огнем части, успевшие переправиться через реку накануне.

Миновали какой-то сталинский колхоз. Как видно, до войны здесь было образцовое хозяйство.

Вскоре въехали на широкую улицу небольшого брошенного поселка, наверное, здесь жили колхозники. Многие хаты были полуразрушены после вчерашнего упорного боя.

В девять утра Эрик отодвинул люк командирской башенки, чтобы осмотреться, и вдруг увидел нечто совершенно невероятное. Странное облако тяжелой бежевой пыли поднялось над Прохоровкой. В следующий миг Эрик понял: не менее полутораста советских танков, в основном Т-34, плотной монолитной массой на повышенной скорости двигались к высоте двести пятьдесят два.

Дальше все произошло за какие-то несколько минут. Советская танковая лавина навалилась на передовые позиции гренадерского полка, которому при поддержке роты танков Т-IV был дан приказ идти на Прохоровку. По данным разведки, село было свободно от русских войск.

Четыре танка Т-IV вспыхнули, как свечки, а из гренадеров русские Т-34 сделали яйца всмятку. Та же участь постигла артиллерийские расчеты противотанковых орудий.

Из-за взгорка в сторону Прохоровки выдвинулись три средних танка T-IV второй линии. Совершенно не предполагая, что навстречу движется русская танковая лавина с пехотой на броне, они угодили в обжигающий русский компот.

Несколько Т-34 загорелись, но в следующий миг два T-IV были также подбиты, лишь один чудом уцелел и, сориентировавшись, смешался с русской танковой лавиной. Она неслась вперед, подобно носорогу, и совершенно не замечала того, что делается у нее под носом.

Сказывались недостатки Т-34. Его башня не имела командирской башенки, которая значительно облегчала круговой обзор на немецких танках, а перископ командира Т-34 был несовершенен прежде всего в связи с низким качеством оптики.

Вслед за танками T-IV, как обычно, в соответствии с инструкцией двинулись бронетранспортеры гренадеров второй линии. Они шли с обратной стороны холма и также не подозревали, какая опасность движется им навстречу.