Луи Буссенар - Без гроша в кармане. Среди факиров

Он попробовал приподнять платформу, но это было выше его сил, он не мог даже пошевельнуть ее.

– Джонни, Марий! Скорее сюда, друзья мои! – закричал он морякам.

Все трое впряглись и попробовали сдвинуть вагон, делая неимоверные усилия, но все было напрасно. Дети продолжали кричать, голоса их все так же раздирали душу, но, к несчастью, они слабели.

– Помогите, помогите, пожалуйста… я задыхаюсь… Мой брат! Спасите моего брата!.. Патрик, Патрик, ответь мне! Он не говорит, он не слышит!.. Патрик, это я, Мэри! Помогите! Я умираю. Помогите! Боже мой, не оставляй нас!

Миссис Клавдия, которую эти жалобы поразили в самое сердце, упала на колени, в отчаянии ломая руки, с глазами, полными слез. Бессребреника вдруг осенила счастливая мысль.

– Слон! Рама, сюда!

Все трое впряглись и попробовали сдвинуть вагон…

Доброе животное, услышав, что его зовет белый человек, принесший ему облегчение, живо приблизился, ступая между развалинами с невероятной ловкостью и осторожностью. Бессребреник погладил его по хоботу, сказал ему несколько нежных слов и, указав на деревянную громаду, сделал вид, что поднимает ее. Рама раза два втянул хоботом воздух с громким звуком: «урмпф! урмпф!», потом внезапно сморщил лоб и навострил уши; умные глаза его заблестели: он понял, чего хочет его новый друг. Медленно, не торопясь, с невообразимой силой и ловкостью он подсунул хобот под край платформы и с усилием приподнял ее. Тотчас же воздух и свет проникли под обломки, где умирали бедные дети.

– Мужайтесь! – воскликнул Бессребреник. – Мужайтесь!

Он проскользнул под платформу, поддерживаемую слоном, и увидал между рельсами ребенка. Он осторожно поднял его, перенес и отдал Марию со словами:

– Осторожно, мой друг!

Это был мальчик-подросток, находившийся в беспамятстве, бледный, как смерть, и прекрасный.

Бессребреник вернулся под этот импровизированный навес и, следуя по направлению голоса, нашел второго ребенка. Он принес его и тоже вручил своей жене, сказав:

– Позаботьтесь о ней, милая Клавдия.

Это была прелестная молодая девушка, чьи чудные белокурые волосы были обсыпаны землей и камешками, а большие голубые глаза, красные от слез, выражали сильное страдание и ужас. Она, казалось, совсем лишилась голоса и едва могла вымолвить: «О, благодарю! Спасите моего брата!» – в ответ на ласковое обхождение, заботы доброй женщины и ее нежные слова, которые она с трудом понимала.

Под платформой больше никого не оказалось.

– Хорошо, Рама, брось это, мой милый! – сказал Бессребреник слону.

Последний тихонько опустил тяжелую платформу, нагруженную бревнами и досками, как будто он мог понять сказанное по-французски. Похлопав в знак приязни доброе и сильное животное по хоботу, капитан стал помогать своей жене ухаживать за мальчиком, которого они только что спасли. Миссис Клавдия дала ему понюхать флакон со спиртом, с которым никогда не расставалась. Капитан натер ему руки и виски. К несчастью, все усилия оказывались пока напрасными. Молодая девушка разразилась рыданиями, восклицая разбитым голосом:

– О, неужели мой брат, мой Патрик, умер! Нет, это невозможно… Мы и так достаточно несчастны!

– Успокойтесь, дитя мое! – кротко ответила молодая женщина. – Ваш брат не умер; мы возвратим его к жизни!

– Как вы добры и как я вам благодарна! Подумайте только, мы совсем одни! Неделю тому назад была убита наша мать…

– Бедные дети! – прошептала молодая женщина, глаза которой наполнились слезами.

– Мы ехали вместе с этими эмигрантами в Пешавар, к нашему отцу, офицеру полка Гордона.

Миссис Клавдия глубоко сочувствовала бедным детям, которым пришлось ехать вместе с голодающими. Мэри продолжала, рыдая:

– Поезд, который шел очень тихо, все-таки каким-то образом сошел с рельсов… Мы почувствовали сильный толчок и бросились друг к другу, думая, что конец… а потом… я не знаю.

– Успокойтесь, дитя мое! – сказал в свою очередь капитан. – Это катастрофа, у которой – увы! – так много жертв, послужит тому, что страдания, которые вы незаслуженно терпите, скоро кончатся!

Факир, оба моряка и вожатые, которые, стараясь освободить несчастных из-под обломков, немного удалились от группы, вдруг прибежали назад.

– Скорей, Сагиб, скорей! – закричал факир.

– Что случилось?

– Сюда идет спасательный поезд. Там, верно, солдаты, полицейские, судьи…

– В таком случае, – сказал капитан, – надо бежать. Все меня слишком хорошо знают. Но что делать с этими детьми?

– Как вы можете спрашивать, друг мой? – сказала с живостью графиня. – Я собираюсь взять их с собой. Видите, этот бедный мальчик едва открывает глаза!

Веки Патрика слабо приподнимались, и незаметное дыхание уже слетело с его уст.

– Он жив, он жив! – воскликнула Мэри, схватив руку миссис Клавдии и судорожно ее сжимая.

– Скорей, скорей! – повторил факир, бросая на Патрика и Мэри странный взгляд.

Бессребреник, понимая, какой опасности он подвергается, схватил Патрика, поднял его, как перышко, легко взобрался на лестницу, прислоненную к боку Рамы, и осторожно положил мальчика.

– Теперь ваша очередь, дитя мое! – сказал он Мэри. – Вы можете влезть самостоятельно?

Энергичная и решительная, истинная дочь воина, Мэри выпрямилась, призвала на помощь всю свою силу воли и, несмотря на усталость, последовала за братом. Миссис Клавдия взобралась туда же. Потом Марий, Джонни, факир, вожаки… Корзинка, к счастью, довольно крепкая, была набита битком. Вожак свистнул, и Рама, как будто чувствуя опасность, которой подвергаются его друзья, во весь дух пустился по степи, не обращая внимания на раны, из которых сочилась кровь.

Читатели, вероятно, помнят великодушную помощь, оказанную Бессребреником тем индусам, которые с опасностью для жизни старались вытащить из вод Хугли подвергшиеся осквернению останки брамина Нариндры. Этот поступок при соответствующих обстоятельствах легко поставил Пеннилесса в очень невыгодное положение по отношению к английским властям, к тому же на него поступил донос, как на русского шпиона.

Последствия всего этого известны.

Пундиты же со своей стороны бдительно и самоотверженно следили за человеком, которому были столь многим обязаны, а фанатики никогда не забывают подобных обязательств. Произошла тайная, но быстрая, ужасная, хватающая за душу борьба, из которой капитан в конце концов вышел победителем – но какой ценой!

Может быть, только один Биканель чувствовал истину, то есть то, что Бессребреник благодаря участию в заговоре помощника тюремного сторожа проглотил, сам того не подозревая, один из таинственных напитков, известных одним только посвященным. Это был один из тех ядов, о существовании которых европейцы даже не подозревают и употребление которых настолько опасно, что пойти на это решаются только в исключительных случаях. Биканель не ошибся, придя к известным выводам на основании своего прежнего опыта. К счастью для беглецов, он слишком поздно понял истину. Это случилось только после похорон, на которых он присутствовал, чтобы иметь право доложить серебряному королю: «Я видел, как над вашим врагом поставили надгробный камень».